Аналитический обзор научной литературы (монографического типа и научной периодики), посвященной проблемам организации и деятельности судебной власти Российской Федерации в  сфере арбитражного   процесса

Обзор подготовлен Скобелевым Алексеем Алексеевичем  – студентом  факультета права Московского института международных экономических отношений (МИМЭО)

Руководитель работы Кривоносова Ольга Юрьевна – директор программ ЦСП

Целью данного исследования было описание (реферирование) научных точек зрения  на существующие проблемы в соответствующей сфере.

В научной литературе за последние годы  были выявлены проблемы по следующим вопросам:

Доступ к правосудию в арбитражном процессе – В.М. Жуйков  (стр. 2), 

Прокурор в арбитражном процессе – Ю. Скуратов (стр. 33),       Л.А. Прокудина (стр. 35), С.Г. Буянский (стр. 38), Л. Егорова (стр. 39), В. Шобухин (стр. 44), Р.В. Нестерова (стр. 47);

Высший Арбитражный суд Российской Федерации, международный арбитраж,  третейские суды – Б.Р. Карабельников (стр. 50), Р. Гимазов (стр. 74);

Арбитражный процесс: принципы и приоритеты -  И. Дегтярев (стр. 81);

Деятельность арбитражных судов и качество законов – И. Иванов (стр. 89),

ВАС РФ и нижестоящие арбитражные суды: единообразие судебной практики – стр. 97

Литература:

Проблемы доступа к правосудию в арбитражном процессе

"СУДЕБНАЯ РЕФОРМА: ПРОБЛЕМЫ ДОСТУПА К ПРАВОСУДИЮ"

ЖУЙКОВ В.М.

"Статут", 2006

ЦЕЛИ СУДЕБНОЙ РЕФОРМЫ. ЕЕ РЕЗУЛЬТАТЫ

Главная цель судебной реформы - обеспечить каждому заинтересованному лицу реальную возможность в случае возникновения спора или предъявления обвинения по уголовному делу защитить свои права, свободы или охраняемые законом интересы в суде, т.е. реализовать свое право на судебную защиту, основанное на Конституции РФ и нормах международного права, которое включает в себя право на беспрепятственное, без каких-либо ограничений, обращение в суд, на справедливое рассмотрение его дела в разумный срок беспристрастным, независимым и законным составом суда, а также на исполнение судебного решения, вступившего в законную силу.

Для достижения этой общей цели необходим комплекс законодательных, правоприменительных, экономических, организационных, кадровых, научных, образовательных и других мер с более конкретными целями:

- повышение статуса и роли суда в обществе и государстве, наделение его полномочиями, необходимыми для выполнения задач, вытекающих из Конституции РФ и норм международного права;

- создание правовых и экономических гарантий независимой и эффективной деятельности суда;

- оптимальное устройство судебной системы, обеспечивающее максимальную приближенность судов первой инстанции к населению, наличие вышестоящих судов, необходимых для реализации права заинтересованных лиц на обжалование судебных постановлений, а также для обеспечения правильного и единообразного применения федерального законодательства на всей территории России;

- установление надлежащей процедуры рассмотрения дел, обеспечивающей доступность суда для всех заинтересованных лиц, возможность равноправного участия сторон в состязательном процессе, вынесение законных и обоснованных решений, их обжалование и - в случае нарушения закона - отмену;

- обеспечение исполнения вступивших в законную силу судебных постановлений;

- обеспечение каждому нуждающемуся в этом лицу получения квалифицированной юридической помощи, гарантированной ст. 48 Конституции РФ;

- формирование судебного корпуса, способного по своему мировоззрению, образованию, нравственным, волевым и иным качествам выполнять свои конституционные обязанности;

- обеспечение повышения уровня профессиональной подготовки судей и сотрудников аппарата судов.

СУД КАК ОРГАН ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ПРАВОСУДИЯ

Важнейшим принципом российского права является принцип осуществления правосудия только судом (ч. 1 ст. 118 Конституции РФ).

Содержание принципа осуществления правосудия только судом раскрывается в Федеральных конституционных законах "О судебной системе Российской Федерации", "Об арбитражных судах в Российской Федерации", "О военных судах Российской Федерации", Законе РФ "О статусе судей в Российской Федерации", процессуальном законодательстве (ГПК, АПК, УПК) и некоторых других законах.

Для того чтобы оценить, как реализуется данный принцип, надо сопоставить его с другим, тесно связанным с ним принципом процессуального права - принципом сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения дела, а также проанализировать, как последний урегулирован в различных видах судопроизводства.

Сравнение ГПК, УПК, АПК выявляет существенные различия в регулировании этого принципа.

Практически все гражданские дела в судах общей юрисдикции рассматриваются судьей единолично.

Подавляющее большинство уголовных дел рассматривается судьями единолично. Так, в 2004 г. судами было окончено производством 1042882 дела, из них с вынесением приговора - 676646 дел.

Из этого количества было окончено: судьей единолично - 99,84%, коллегией из профессиональных судей - 0,1%, с участием присяжных заседателей - 0,06% дел; рассмотрено с вынесением приговора соответственно 99,8%, 0,1%, 0,1% дел.

В соответствии со ст. 17 АПК дела в первой инстанции арбитражного суда рассматриваются судьей единолично, если коллегиальное рассмотрение дела не предусмотрено настоящей статьей; коллегиальное рассмотрение дела осуществляется в составе трех судей или судьи и двух арбитражных заседателей.

Согласно Федеральному закону "Об арбитражных заседателях арбитражных судов субъектов Российской Федерации" арбитражными заседателями являются граждане Российской Федерации, наделенные в порядке, установленном настоящим Законом, полномочиями по осуществлению правосудия при рассмотрении арбитражными судами субъектов Российской Федерации в первой инстанции подведомственных им дел, возникающих из гражданских правоотношений; списки арбитражных заседателей формируют арбитражные суды субъектов Российской Федерации на основе предложений о кандидатурах арбитражных заседателей, направленных в указанные суды торгово-промышленными палатами, ассоциациями и объединениями предпринимателей, иными общественными и профессиональными объединениями, и утверждаются Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ (ст. 1, 3).

Дела, в рассмотрении которых арбитражные заседатели не участвуют, прямо и исчерпывающе перечислены в законе (ч. 3 ст. 17 АПК). По всем остальным делам они участвуют при наличии ходатайства стороны об этом (ст. 19 АПК).

При сравнении ГПК и АПК относительно состава суда, рассматривающего подведомственные судам общей юрисдикции и арбитражным судам дела, выявляются и другие существенные различия.

Так, согласно ч. 2 ст. 17 АПК дела, относящиеся к подсудности Высшего Арбитражного Суда РФ, и дела об оспаривании нормативных правовых актов рассматриваются судом в составе трех профессиональных судей.

В то же время дела, подсудные Верховному Суду РФ, и дела об оспаривании нормативных правовых актов в других судах общей юрисдикции рассматриваются судьей единолично.

Такое различие в рассмотрении очень схожих по своему характеру и значению дел ни на чем не основано и ничем не оправдано. Представляется, что оно дает все основания сделать вывод о неравенстве участников процессов в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.

В ГПК и АПК имеются и другие различия, касающиеся формирования состава суда для рассмотрения конкретных дел; например, в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах по-разному разрешаются заявления об отводах судей (ст. 20 ГПК, ст. 25 АПК).

Из изложенного можно сделать следующие выводы:

1. Принцип сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения дел в судах общей юрисдикции при рассмотрении гражданских дел практически не действует (он поглощен принципом единоличного рассмотрения дел), а при рассмотрении уголовных дел существенно ограничен (в значительной мере преобладает принцип единоличного рассмотрения дел).

2. В арбитражных судах этот принцип представляется реализованным вполне разумно.

3. В регулировании этого принципа в ГПК и АПК имеются существенные и неоправданные различия, что ставит лиц, участвующих в разбирательстве дел в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, в неравное положение.

ПРОБЛЕМЫ ДОСТУПА К ПРАВОСУДИЮ

Проблемы реализации права на доступ к правосудию, связанные

с устройством судебной системы Российской Федерации

Отвечает ли устройство судебной системы интересам правосудия и обеспечивает ли оно в надлежащей мере доступ к правосудию заинтересованным лицам?

Система арбитражных судов состоит из четырех уровней:

1) арбитражный суд субъекта Российской Федерации - рассматривает дела в качестве суда первой инстанции;

2) арбитражный апелляционный суд - рассматривает дела в качестве суда апелляционной инстанции и по вновь открывшимся обстоятельствам;

3) арбитражный суд округа - рассматривает дела в качестве суда кассационной инстанции;

4) Высший Арбитражный Суд РФ - высший судебный орган по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами; рассматривает в соответствии с федеральным законом дела в качестве суда первой инстанции, в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам.

В арбитражных судах, по данным на 1 января 2005 года, действовали:

- 89 судов первой инстанции (по количеству субъектов Российской Федерации);

- 20 апелляционных судов (эти суды находятся в стадии становления, процесс их создания должен быть завершен до 1 января 2006 г. - ст. 33.1 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах в Российской Федерации" и ст. 3 Федерального конституционного закона "О внесении изменений и дополнений в Федеральный конституционный закон "Об арбитражных судах в Российской Федерации" от 4 июля 2003 г.);

- 10 арбитражных судов округа;

- Высший Арбитражный Суд РФ.

Системы судов общей юрисдикции и арбитражных судов действуют самостоятельно и независимо друг от друга, имеют свои высшие судебные органы.

Такое устройство порождает серьезную проблему обеспечения единства судебной практики - единообразного и правильного применения федерального законодательства всеми судами Российской Федерации (как общей юрисдикции, так и арбитражными) на всей ее территории.

При сравнении систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов видны существенные различия.

Во-первых, по количеству и объему полномочий судебных инстанций, что во многом определяет различия в процедурах рассмотрения дел и жалоб на судебные постановления в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах.

Во-вторых, по степени приближенности судов к населению, что имеет большое значение в обеспечении реального доступа к правосудию: суды общей юрисдикции - особенно за счет мировых судей - в максимально возможной степени приближены к населению, арбитражные суды значительно отдалены (их первые инстанции расположены в центрах субъектов Российской Федерации).

Эти особенности судебной системы Российской Федерации в целом, а также систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов в отдельности необходимо учитывать при решении вопросов, связанных с определением компетенции указанных судов.

Согласно ст. 127 Конституции РФ Высший Арбитражный Суд РФ является высшим судебным органом по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами.

Указание в этой статье на "иные" дела, рассматриваемые арбитражными судами, не дает оснований для отнесения к ним административных дел, поскольку на эти дела, как находящиеся в ведении судов общей юрисдикции, прямо указано в ст. 126 Конституции РФ.

Таким образом, даже в настоящее время отнесение административных и иных дел, возникающих из публичных правоотношений, к компетенции арбитражных судов и включение в АПК разд. III "Производство в арбитражном суде первой инстанции по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений" представляются не соответствующими Конституции РФ; в случае же создания специализированных административных судов - при сохранении нынешнего положения - эти несоответствия станут еще более явными.

Проблемы реализации права на доступ к правосудию, связанные

с институтами подведомственности и подсудности дел

В научной литературе неоднократно отмечалось, что анализ российского процессуального законодательства свидетельствует об отсутствии единой концепции его развития.

В результате между ГПК и АПК возникло множество принципиальных и неоправданных различий, к ним можно отнести следующие:

1. В ГПК и АПК по-разному урегулировано применение принципа сочетания единоличного и коллегиального рассмотрения дел в судах первой инстанции.

2. Различны правила разрешения коллизий между Конституцией РФ и федеральными законами: арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии закона, примененного или подлежащего применению в рассматриваемом деле, Конституции РФ, должен обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности этого закона и приостановить производство по делу до рассмотрения запроса Конституционным Судом РФ (ч. 3 ст. 13, п. 1 ч. 1 ст. 143 АПК); суд общей юрисдикции вправе (если сочтет нужным) рассмотреть дело, не обращаясь в Конституционный Суд РФ, на основании прямого применения положений Конституции РФ (ч. 2 ст. 11 ГПК), что в значительной степени ускоряет процесс, поскольку производство в Конституционном Суде РФ занимает очень много времени и затягивает тем самым принятие решения по возникшему спору.

3. По-разному урегулированы возможности применения судами процессуального законодательства по аналогии: ГПК допускает аналогию в гражданском процессе (ч. 4 ст. 1); АПК ничего не указывает относительно возможности применения аналогии в арбитражном процессе (ст. 3), что дает основания отрицать ее допустимость и отказывать в том, чтобы - в случае отсутствия нормы арбитражного процессуального права, регулирующей отношения, возникшие в ходе арбитражного судопроизводства, - применять норму, регулирующую сходные отношения, а при отсутствии такой нормы - исходить из принципов осуществления правосудия.

4. По-разному урегулировано участие прокурора в делах, рассматриваемых судами общей юрисдикции и арбитражными судами: по АПК (ст. 52) возможности участия прокурора в арбитражном процессе шире, чем по ГПК (ст. 45) в гражданском процессе.

5. По-разному регулируются отношения в стадии возбуждения дела в суде: согласно ГПК (ст. 134) допустим по основаниям, перечисленным в указанной статье, отказ в принятии заявления к производству суда общей юрисдикции; АПК (гл. 13) не предусматривает такой возможности, что обязывает судей арбитражных судов принимать к их производству любые заявления, в том числе явно не подведомственные этим судам.

6. Различаются правила вступления решений судов в законную силу: по ГПК (ст. 209) решения всех судов, включая решения Верховного Суда РФ, и по всем категориям дел вступают в законную силу по общим правилам (по истечении срока на апелляционное или кассационное обжалование, если решения не были обжалованы, а в случае подачи жалобы - после рассмотрения дела вышестоящим судом, если решение не отменено); по АПК решения Высшего Арбитражного Суда РФ и решения по делам об оспаривании нормативных правовых актов, в исключение из общего правила, вступают в законную силу немедленно после их принятия (ч. 2 ст. 180).

7. По-разному урегулированы возможности обжалования решений Верховного Суда РФ и решений Высшего Арбитражного Суда РФ, вынесенных по первой инстанции: на решение Верховного Суда РФ может быть подана кассационная жалоба в Кассационную коллегию Верховного Суда РФ (ст. 336, п. 3 ч. 1 ст. 337 ГПК), а затем надзорная жалоба в Президиум Верховного Суда РФ (п. 5 ч. 2 ст. 377); решение Высшего Арбитражного Суда РФ может быть обжаловано только в порядке надзора в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ (ст. 292 АПК).

8. Различны процедуры обжалования других судебных постановлений: в гражданском судопроизводстве решение суда может быть обжаловано в апелляционном (если это решение мирового судьи) или кассационном (если это решение федерального суда) порядке, а затем в порядке надзора (гл. 39 - 41 ГПК); в арбитражном судопроизводстве сначала в апелляционном порядке, затем в кассационном и после этого - в порядке надзора (гл. 34 - 36 АПК).

9. По-разному определены основания для отмены судебных постановлений в порядке надзора.

По ГПК ими являются существенные нарушения норм материального или процессуального права (ст. 387).

По АПК согласно первоначальной редакции ст. 304 ими являлись:

- нарушение единообразия в толковании и применении норм права;

- препятствование в принятии законного решения по другому делу;

- нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов.

Федеральным законом от 31 марта 2005 г. второе из указанных оснований отмены в порядке надзора постановлений арбитражных судов заменено на нарушение прав и свобод человека и гражданина согласно общепринятым принципам и нормам международного права, международным договорам Российской Федерации[1].

При сравнении этих норм становится очевидным, что основания для отмены в порядке надзора судебных постановлений судов общей юрисдикции значительно шире, чем основания для отмены судебных постановлений арбитражных судов.

Даже из этого, далеко не полного, перечня различий между ГПК и АПК ясно видно, что они касаются принципиальнейших отношений, возникающих в ходе судопроизводства, и ставят участников процессов в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах в неравное положение.

Имеются также существенные различия в процедурах рассмотрения в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах дел об административных правонарушениях.

В судах общей юрисдикции порядок производства по таким делам регулируется КоАП (разд. IV), в арбитражных судах - АПК (гл. 25).

Эти законодательные акты по-разному устанавливают порядок возбуждения и рассмотрения указанных дел в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, обжалования вынесенных по ним судебных постановлений, по-разному определяют круг участников процесса и многое другое.

Обозначенные выше проблемы, осложняющие доступ к правосудию, обостряются тем, что в последние годы происходит перераспределение подведомственности дел: наблюдается устойчивая и, полагаю, совершенно неоправданная тенденция к расширению компетенции арбитражных судов за счет соответственно уменьшения компетенции судов общей юрисдикции.

При принятии в 2002 г. нового АПК законодатель  расширил подведомственность дел арбитражным судам совершенно произвольно и явно неоправданно.

Известно, что в качестве критериев разграничения подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами изначально были определены: во-первых, характер спора; во-вторых, субъектный состав участников спора.

Дела по спорам в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности (по своему характеру - экономических споров), в которых в качестве субъектов споров участвуют организации, являющиеся юридическими лицами, и граждане, осуществляющие предпринимательскую деятельность без образования юридического лица и имеющие статус индивидуального предпринимателя (индивидуальные предприниматели), были отнесены к компетенции арбитражных судов (исходя из целей, для достижения которых они создавались); дела по всем иным спорам оставлены в компетенции судов общей юрисдикции.

В законе дано четкое определение понятия "предпринимательская деятельность" (ст. 2 ГК), что исключает сложности в решении вопросов о подведомственности споров, возникающих при ее осуществлении.

Вместе с этим определения понятия "иная экономическая деятельность" в законе нет, в связи с чем определение понятия "экономический спор", как оно дано в ч. 1 ст. 27 АПК (экономический спор - это спор, связанный с осуществлением экономической деятельности), ничего по сути не раскрывает.

Неопределенность понятий "иная экономическая деятельность" и "экономический спор" создает серьезные сложности в разграничении подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами.

В результате совершенно произвольно и явно ошибочно к экономическим спорам были отнесены споры, которые таковыми не могут быть в принципе.

Так, ошибочно были отнесены к экономическим спорам и переданы в компетенцию арбитражных судов:

- дела об оспаривании нормативных правовых актов, затрагивающих права и законные интересы заявителя в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности (ст. 29 АПК);

- дела о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов и иностранных арбитражных решений (ст. 32 АПК).

Ранее эти дела были подведомственны судам общей юрисдикции, которые имели по ним обширную и положительную практику.

По делам о признании и исполнении решений иностранных судов и иностранных арбитражных решений суд рассматривает только процедурные вопросы; в существо спора, разрешенного иностранным судом или международным коммерческим арбитражем, он вторгаться не вправе и правильность вынесенного решения проверять не может, т.е. суд также не решает вопросы экономического характера.

Еще раньше также произвольно были отнесены к экономическим спорам споры о защите чести, достоинства и деловой репутации (ст. 22 АПК 1995 г.), хотя совершенно очевидно, что эти споры даже при наличии связи с предпринимательской деятельностью истцов возникают не в связи с ней (сама по себе она еще не порождает спора), а в связи с деятельностью другого лица, не являющегося субъектом предпринимательской или иной экономической деятельности (например, средства массовой информации), по реализации им своего права на поиск и распространение информации. По таким делам никаких "экономических" правоотношений между сторонами не возникает и никаких "экономических" вопросов суды не разрешают, а выясняют иные обстоятельства: порочит ли истца распространенная ответчиком информация, соответствует ли она действительности.

В АПК 2002 г. был также значительно и совершенно неоправданно расширен субъектный состав споров, отнесенных к компетенции арбитражных судов, для чего учреждена так называемая специальная подведомственность (ст. 33).

В частности, арбитражным судам стали подведомственны - независимо от того, являются ли участниками правоотношений, из которых возникли спор или требование, юридические лица, индивидуальные предприниматели или иные организации и граждане, - дела по спорам между акционером и акционерным обществом, участниками иных хозяйственных товариществ и обществ, вытекающим из деятельности хозяйственных товариществ и обществ, за исключением трудовых споров (п. 4 ч. 1 ст. 33).

Cт. 33 АПК устанавливает специальную подведомственность дел арбитражным судам не исчерпывающим образом, но допускает отнесение федеральными законами к их подведомственности (независимо от субъектного состава споров, т.е. независимо от того, возникли споры между юридическими или между физическими лицами) и других дел, возникающих при осуществлении предпринимательской деятельности (п. 6 ч. 1).

При таком подходе к законодательному регулированию компетенции судов можно произвольно отнести к подведомственности арбитражных судов практически все дела по спорам между субъектами, занимающимися предпринимательской деятельностью, с одной стороны, и гражданами, которые к ее осуществлению никакого отношения не имеют, - с другой. Например, можно передать в арбитражные суды все дела, связанные с защитой прав потребителей, в которых, как известно, участвуют граждане, имеющие намерение заказать или приобрести либо заказывающие, приобретающие или использующие товары (работы, услуги) для нужд, не связанных с предпринимательской деятельностью, и организации (изготовители, исполнители, продавцы), осуществляющие такую деятельность.

Обратить на это внимание вынуждает то обстоятельство, что указанный подход к законодательному регулированию института подведомственности дел находит свое развитие.

Так, Федеральным законом от 7 июля 2003 г. N 125-ФЗ был дополнен ст. 7.1 Федеральный закон "О государственном регулировании тарифов на электрическую и тепловую энергию в Российской Федерации", которой было установлено, что споры, связанные с осуществлением государственного регулирования тарифов на электрическую и тепловую энергию, подлежат рассмотрению в арбитражном суде[2].

До внесения этих изменений дела по указанным спорам, если размеры тарифов на электрическую и тепловую энергию оспаривали граждане, не осуществляющие предпринимательскую деятельность, были подведомственны судам общей юрисдикции. Теперь эти дела перешли в компетенцию арбитражных судов.

В результате таких изменений граждане должны участвовать в рассмотрении своих дел не в районных судах или у мировых судей, которые находятся в непосредственной близости к ним, как это было раньше, а в арбитражных судах, расположенных в центрах субъектов Российской Федерации.

В ст. 7 Федерального закона "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" были включены беспрецедентные нормы о том, что дела, которые находятся в производстве судов общей юрисдикции и которые в соответствии с АПК отнесены к подведомственности арбитражных судов, в течение двух недель с согласия истцов передаются судами общей юрисдикции в арбитражные суды; если истец не согласен на передачу дела, суд общей юрисдикции прекращает производство по делу в связи с неподведомственностью.

Ничего подобного ранее в нашем законодательстве не было. Наоборот, со времени создания арбитражных судов соблюдался принцип: дело, принятое судом к своему производству с соблюдением правил подведомственности, должно быть разрешено этим судом независимо от того, что принятым позже законом подведомственность дела изменена.

Указанные положения ст. 7 Федерального закона "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" противоречили не только приведенным подходам определения подведомственности и подсудности, но и положениям о действии закона во времени.

Во всех процессуальных кодексах (и действовавших ранее, и действующих в настоящее время - ГПК, АПК, УПК) закреплено еще одно принципиальное положение: при производстве по делу применяется процессуальный закон, действующий во время производства соответствующего процессуального действия или принятия процессуального решения (ч. 3 ст. 1 ГПК, ч. 4 ст. 3 АПК 1995 г., ст. 4 УПК 2001 г., ч. 4 ст. 3 АПК 2002 г. и др.).

Предъявление иска, принятие искового заявления к производству суда и возбуждение дела в суде являются процессуальными действиями, а институт подведомственности - институтом процессуального права.

Следовательно, определение подведомственности дела суду и все действия, связанные с предъявлением иска и возбуждением дела в суде, должны регулироваться процессуальным законом, действовавшим во время их совершения. Последующее изменение закона не может повлечь пересмотр принятых процессуальных решений, а значит, и изменить подведомственность дела.

Важное значение имеет и институт родовой подсудности дел, который распределяет дела для рассмотрения по первой инстанции между судами разного уровня одной судебной системы - судами общей юрисдикции и арбитражными судами.

В силу ст. 128 Конституции РФ полномочия, порядок образования и деятельности Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ и иных федеральных судов устанавливаются федеральным конституционным законом.

При толковании и применении норм, определяющих компетенцию судов общей юрисдикции и арбитражных судов, зачастую возникают серьезные проблемы, которые порождают споры о подведомственности - о том, какому суду (общей юрисдикции или арбитражному) подведомственно данное дело.

На практике из-за этого возникают ситуации, когда и суды общей юрисдикции, и арбитражные суды признают те или иные дела неподведомственными им. В результате заинтересованные лица не могут реализовать свое конституционное право на судебную защиту.

Верховный Суд РФ и Высший Арбитражный Суд РФ принимают меры к разрешению указанных проблем путем принятия совместных постановлений Пленумов этих судов, в которых разъясняются возникшие вопросы. Однако это всех проблем не решает, поскольку процесс подготовки и принятия совместных постановлений Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ занимает много времени. Кроме того, не всегда можно прийти к согласованному решению.

В связи с этим возникает потребность в создании органа, который был бы компетентен разрешать спорные вопросы разграничения подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами, причем как в общем плане (безотносительно к конкретному делу), так и по конкретным делам, по которым возник спор о подведомственности. В более широком плане имеется потребность в создании органа, который разрешил бы и спорные вопросы толкования и применения норм материального права (с учетом того, что суды общей юрисдикции и арбитражные суды зачастую применяют одни и те же законы, например ГК, но толкуют их нормы не всегда одинаково, что создает проблемы в реализации заинтересованными лицами права на доступ к правосудию), в целях обеспечения единства судебной практики во всей судебной системе Российской Федерации.

Это мог бы быть орган, создаваемый на паритетных началах Верховным Судом РФ и Высшим Арбитражным Судом РФ из числа судей этих судов. Создание такого органа позволило бы оперативно разрешать указанные проблемы и положительно отразилось бы на обеспечении заинтересованным лицам доступа к правосудию.

С обеспечением доступа к правосудию связана еще одна проблема, вытекающая из института подведомственности.

В настоящее время и ГПК, и АПК устанавливают, что если в ходе разбирательства дела будет выявлена его неподведомственность суду данной судебной системы, то производство по делу прекращается (ст. 220 ГПК, ст. 150 АПК). В результате истец должен начинать процесс защиты своих прав заново (вновь составлять и подавать исковое заявление, уплачивать государственную пошлину, представлять доказательства и т.д.), а ответчик - готовить свои возражения.

Все это, безусловно, неблагоприятно отражается на сторонах, не украшает правосудие и осложняет реальный доступ к нему.

Для разрешения этой проблемы необходимо в ГПК и АПК включить нормы, позволяющие суду передавать ошибочно принятые к своему производству дела по подведомственности - из суда общей юрисдикции в арбитражный суд и наоборот.

Эту проблему можно было бы разрешить и путем дачи соответствующего разъяснения в совместном постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ (по аналогии с передачей дел по подсудности).

Проблемы реализации права на доступ к правосудию

в стадии возбуждения дела в суде

От того, как в процессуальном законодательстве урегулирован порядок подачи в суд заявления и возбуждения дела в суде, во многом зависит и реальность осуществления права на доступ к правосудию.

ГПК допускает отказ в принятии заявления к производству суда общей юрисдикции и в ст. 134 устанавливает основания, по которым это возможно.

АПК такого полномочия судьи арбитражного суда не предусматривает (гл. 13 "Предъявление иска") и, следовательно, возможности отказа в принятии заявления, подаваемого в арбитражный суд, и в возбуждении в нем дела не допускает.

Эти различия свидетельствуют об отсутствии единого подхода к развитию законодательства о гражданском и арбитражном судопроизводствах, а также выражают противоположные взгляды на регулирование в гражданском и арбитражном процессах стадии возбуждения дела.

Разработчики АПК, предлагая указанное регулирование стадии возбуждения дела в арбитражном суде, очевидно, основывались на представлении о том, что отказ в принятии заявления к производству суда во всех случаях следует считать ограничением права на доступ к правосудию.

Такое толкование содержания права на судебную защиту (на доступ к правосудию) представляется неправильным.

Cогласно гл. 13 АПК в арбитражных судах, рассматривающих дела по первой инстанции, должны без всяких исключений возбуждаться дела по любым заявлениям, поданным в эти суды любыми лицами.

В результате такого регулирования арбитражные суды обязаны принимать к своему производству заявления, которые вообще не подлежат рассмотрению в арбитражных судах в связи с их подведомственностью судам общей юрисдикции (арбитражный суд теперь обязан принять к своему производству даже дело о расторжении брака); заявления, которые уже были разрешены судами; заявления, которые подаются в защиту прав других лиц при отсутствии у заявителя такого полномочия, предоставленного законом, и т.п.

Совершенно очевидно, что производство по делам, возбужденным на основании таких заявлений, не может окончиться рассмотрением дела по существу; оно обязательно должно быть прекращено - но уже в стадии судебного разбирательства - в соответствии со ст. 150 АПК.

Это вызывает для обеих сторон - и заявителя, и лица, которое он указал в качестве ответчика, - необходимость готовиться к судебному заседанию и участию в нем, что связано с финансовыми расходами и потерей времени. При этом вся их деятельность и деятельность суда окажется совершенно бесполезной, поскольку окончится по сути ничем.

В случае прекращения производства по делу в связи с его неподведомственностью сторонам придется начинать все сначала: истцу - готовить и подавать новое исковое заявление со всеми необходимыми документами, а ответчику - готовить заново возражения. Кроме того, к моменту подачи нового искового заявления в суд, которому подведомственно дело, истец из-за потери времени на процедуры в арбитражном суде может пропустить срок исковой давности, что повлечет для него еще более неблагоприятные последствия.

Проблемы реализации права на доступ к правосудию

в стадии разбирательства дела в суде первой инстанции

Производство в суде первой инстанции, в котором дело рассматривается и разрешается по существу, по общему признанию, является центральной стадией гражданского судопроизводства. Именно в этой стадии, прежде всего,  реализуются принципы гражданского процессуального права, выполняются возложенные на суд задачи и обеспечивается тем самым реализация права заинтересованных лиц на доступ к правосудию.

Можно со всей определенностью утверждать, что суды первой инстанции (при всей важности вышестоящих судов) - это основа правосудия.

Исходя из этого правовое регулирование стадии разбирательства дела в суде первой инстанции (судебного разбирательства) должно обеспечивать следующее:

во-первых, реальную возможность реализации заинтересованными лицами права на судебную защиту (на доступ к правосудию);

во-вторых, реализацию принципов гражданского процессуального права;

в-третьих, возможность выполнения судами задач правосудия в целом и задач гражданского судопроизводства в частности, вытекающих из ст. 18 Конституции РФ (обеспечение прав и свобод человека и гражданина).

Применительно к производству в суде первой инстанции представляется необходимым обратить внимание на разное регулирование в ГПК, АПК и УПК некоторых принципов процесса и порядка проведения судебного разбирательства.

Так, ГПК сохранил все три традиционных для производства в суде первой инстанции принципа - непосредственность, устность и непрерывность, сформулировав их следующим образом:

"Статья 157. Непосредственность, устность и непрерывность судебного разбирательства

1. Суд при рассмотрении дела обязан непосредственно исследовать доказательства по делу, заслушать объяснения сторон и третьих лиц, показания свидетелей, заключения экспертов, консультации и пояснения специалистов, ознакомиться с письменными доказательствами, осмотреть вещественные доказательства, прослушать аудиозаписи и просмотреть видеозаписи.

2. Разбирательство дела происходит устно и при неизменном составе судей. В случае замены одного из судей в процессе рассмотрения дела разбирательство должно быть произведено с самого начала.

3. Судебное заседание по каждому делу происходит непрерывно, за исключением времени, назначенного для отдыха. До окончания рассмотрения начатого дела или до отложения его разбирательства суд не вправе рассматривать другие гражданские, уголовные и административные дела".

УПК отказался от принципа непрерывности, изложив содержание остальных двух принципов в следующей редакции:

"Статья 240. Непосредственность и устность

1. В судебном разбирательстве все доказательства по уголовному делу подлежат непосредственному исследованию, за исключением случаев, предусмотренных разделом X настоящего Кодекса. Суд заслушивает показания подсудимого, потерпевшего, свидетелей, заключение эксперта, осматривает вещественные доказательства, оглашает протоколы и иные документы, производит другие судебные действия по исследованию доказательств.

2. Оглашение показаний, данных при производстве предварительного расследования, возможно лишь в случаях, предусмотренных статьями 276 и 281 настоящего Кодекса.

3. Приговор суда может быть основан лишь на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании".

АПК указывает лишь один из этих трех принципов - принцип непосредственности:

"Статья 10. Непосредственность судебного разбирательства

1. Арбитражный суд при разбирательстве дела обязан непосредственно исследовать все доказательства по делу.

2. Доказательства, которые не были предметом исследования в судебном заседании, не могут быть положены арбитражным судом в основу принимаемого судебного акта".

Таким образом, в уголовном и арбитражном процессах принцип непрерывности не действует, и судьи в перерывах между судебными заседаниями по одному делу вправе рассматривать другие дела. В гражданском процессе такое прямо запрещено ч. 3 ст. 157 ГПК.

Хотя в АПК не указан принцип устности, однако фактически он действует[3].

По-разному решен в ГПК, АПК и УПК вопрос о порядке судебного разбирательства после его отложения.

Так, по ГПК разбирательство дела после его отложения начинается сначала. И только если стороны не настаивают на повторении объяснений всех участников процесса, знакомы с материалами дела, в том числе с объяснениями участников процесса, данными ранее, состав суда не изменился, суд вправе предоставить возможность участникам процесса подтвердить ранее данные объяснения без их повторения, дополнить их, задать дополнительные вопросы (ч. 3 и 4 ст. 169).

В уголовном и арбитражном процессах суд продолжает судебное разбирательство с того момента, с которого оно было отложено (ч. 2 ст. 253 УПК, ч. 10 ст. 158 АПК).

Такие различия разумно объяснить невозможно. Совершенно очевидно, что действие указанных принципов и порядок разбирательства дел после отложения должны быть одинаковыми в гражданском, уголовном и арбитражном процессах.

Проблемы реализации права на доступ к правосудию

в стадии производства в суде второй инстанции

1. Объекты кассационного обжалования.

До судебной реформы суд второй инстанции рассматривал дела в форме кассационного производства, которое представляло собой проверку по кассационным жалобам или кассационным протестам прокурора законности и обоснованности не вступивших в законную силу решений и определений суда первой инстанции как по имеющимся в деле, так и по дополнительно представленным материалам с целью исправления судебных ошибок, обеспечения правильного разрешения дел и осуществления контроля за судебной деятельностью нижестоящих судов.

В результате реформирования кассационного производства круг объектов кассационного обжалования в судах общей юрисдикции расширился за счет отмены ограничений в обжаловании решений Верховного Суда РФ и решений других судов по некоторым категориям дел.

Необходимо обратить внимание на то, что АПК не пошел по такому пути. Он устанавливает, что решения Высшего Арбитражного Суда РФ и решения по делам об оспаривании нормативных правовых актов вступают в законную силу немедленно после их принятия (ч. 2 ст. 180). Из этого во взаимосвязи с ч. 1 ст. 257 АПК следует, что указанные решения не могут быть обжалованы в арбитражный суд второй (апелляционной) инстанции. Более того, Федеральный конституционный закон "Об арбитражных судах в Российской Федерации" не предусматривает в составе Высшего Арбитражного Суда РФ никакой второй судебной инстанции, что делает невозможным обжалование решений Высшего Арбитражного Суда РФ, кроме как в надзорном порядке, даже если в АПК будут внесены изменения относительно порядка вступления их в законную силу.

Налицо очень серьезное противоречие в регулировании производств во второй инстанции в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, ставящее лиц, участвующих в делах, рассматриваемых этими судами, в неравное положение.

2. Субъекты кассационного обжалования.

ГПК сохранил прежнее правило определения круга субъектов кассационного обжалования, согласно которому правом подачи кассационной жалобы обладают только лица, участвующие в деле. Да и необходимости расширения круга субъектов права кассационного обжалования объективно не имеется. Принципиальные изменения в определении круга субъектов, имеющих право обратиться в кассационную инстанцию, новый ГПК внес лишь в отношении прокурора.

В то же время АПК установил, что правом обжалования решений арбитражного суда первой инстанции, не вступивших в законную силу, кроме лиц, участвующих в деле, имеют "также иные лица в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом" (ч. 1 ст. 257). Это еще одно противоречие между ГПК и АПК, не украшающее наше законодательство о судопроизводстве.

Проблемы реализации права на доступ к правосудию

в стадии производства в суде надзорной инстанции

К недостаткам реформирования следует отнести и сохранение в новых ГПК и АПК принципиальных различий между производствами по пересмотру вступивших в законную силу судебных постановлений, что ставит заинтересованных лиц в нарушение ст. 19 Конституции РФ в неравное положение перед законом и судом и осложняет тем самым реализацию ими своего права на доступ к правосудию.

Это вызвано, во-первых, существенными различиями в устройстве систем судов общей юрисдикции и арбитражных судов, а также в их полномочиях, установленных Федеральными конституционными законами "О судебной системе Российской Федерации" и "Об арбитражных судах в Российской Федерации", которые должны были в полной мере учитываться в процессуальных кодексах, поскольку кодексы в силу ч. 3 ст. 76 Конституции РФ не могут противоречить федеральным конституционным законам.

Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации" для судов общей юрисдикции предусмотрен один способ пересмотра вышестоящими судами вступивших в законную силу судебных постановлений - в порядке надзора (ст. 19, 20).

Этим же Федеральным конституционным законом (ст. 23, 24) и Федеральным конституционным законом "Об арбитражных судах в Российской Федерации" (ст. 10, 24) для арбитражных судов предусмотрены два способа пересмотра вышестоящими судами вступивших в законную силу судебных постановлений - в кассационном порядке и в порядке надзора.

Такое регулирование на уровне федеральных конституционных законов предопределило наличие в процессуальных кодексах соответствующих производств по пересмотру вышестоящими судами вступивших в законную силу судебных постановлений:

- в ГПК - в суде надзорной инстанции (гл. 41);

- в АПК - в арбитражном суде кассационной инстанции (гл. 35) и в порядке надзора (гл. 36).

Вторая причина неодинакового регулирования в ГПК и АПК производств по пересмотру судебных постановлений в порядке надзора кроется в принципиально различных подходах разработчиков проектов этих кодексов, которые воспринял законодатель, к указанным производствам, в первую очередь к регулированию порядка рассмотрения надзорных жалоб и к определению оснований для отмены судебных постановлений в порядке надзора.

Надо отметить, что различия во взглядах на регулирование производств по пересмотру вступивших в законную силу постановлений судов общей юрисдикции и арбитражных судов также во многом связаны с неодинаковым устройством их систем.

Представляется, что пересмотр вступивших в законную силу судебных постановлений в арбитражном процессе в значительно большей степени, чем в гражданском процессе, соответствует принципу правовой определенности, выработанному Европейским судом по правам человека.

Так, в отличие от гражданского судопроизводства, которое допускает подачу множества надзорных жалоб в различные надзорные инстанции и различным должностным лицам судов, а следовательно, в значительной степени способствует возникновению правовой неопределенности, в арбитражном судопроизводстве допускается обжалование постановлений судов первой и апелляционной инстанций 2 раза последовательно в две инстанции:

- в кассационном порядке - в федеральный арбитражный суд округа;

- в надзорном порядке - в Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ.

Основания для отмены постановлений арбитражных судов в кассационном порядке уже, чем в апелляционном:

- несоответствие выводов суда, содержащихся в решении, постановлении, фактическим обстоятельствам дела, установленным арбитражным судом первой и апелляционной инстанций, и имеющимся в деле доказательствам;

- нарушение либо неправильное применение норм материального права;

- нарушение или неправильное применение норм процессуального права, если это нарушение привело или могло привести к принятию неправильного решения, постановления (ст. 288 АПК).

В числе оснований для отмены судебных постановлений арбитражных судов в кассационном порядке нет таких, которые допускаются в апелляционном производстве и связаны с исследованием и оценкой доказательств, как-то:

- неполное выяснение обстоятельств, имеющих значение для дела;

- недоказанность имеющих значение для дела обстоятельств, которые суд считал установленными (ст. 270 АПК).

Основания для отмены постановлений арбитражных судов Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ в порядке надзора еще уже, чем в кассационном:

- нарушение единообразия в толковании и применении норм права;

- нарушение прав и свобод человека и гражданина согласно общепринятым принципам и нормам международного права, международным договорам Российской Федерации;

- нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц или иных публичных интересов (ст. 304 АПК, в редакции Федерального закона от 31 марта 2005 г.).

Некоторые из этих оснований для отмены постановлений арбитражных судов в порядке надзора изложены довольно расплывчато, что может позволить Президиуму Высшего Арбитражного Суда РФ толковать их по своему усмотрению как очень узко, так и чрезмерно широко (например, к нарушениям "иных публичных интересов" или прав человека "согласно общепринятым принципам и нормам международного права" при желании можно отнести практически любые нарушения).

Вместе с тем в регулировании производств по пересмотру постановлений арбитражных судов в порядке надзора совершенно очевидно стремление законодателя в целях обеспечения правовой определенности в разрешении дел, подведомственных арбитражным судам, существенно ограничить (в значительно большей степени, чем в гражданском судопроизводстве) возможности этого пересмотра, допуская его только при наличии исключительно важных обстоятельств:

- имеющих значение для развития права и судебной практики в целом по Российской Федерации;

- имеющих значение для защиты основополагающих прав человека и гражданина и т.п.

Проблемы реализации права на доступ к правосудию

в стадии исполнения судебных решений

При принятии новых ГПК и АПК, исходя из того, что исполнение судебных постановлений является стадией процесса, в них были включены соответствующие разделы: в ГПК - "Производство, связанное с исполнением судебных постановлений и постановлений иных органов" (разд. VII); в АПК - "Производство по делам, связанным с исполнением судебных актов арбитражных судов" (разд. VII).

В настоящее время обсуждается проект Исполнительного кодекса РФ, подготовленный группой ученых и практических работников под председательством профессора В.М. Шерстюка.

Проблемы с исполнением судебных постановлений связаны как с правовым регулированием этой стадии процесса, так и с фактическим исполнением судебных постановлений.

В настоящее время имеются три основных источника, регулирующих порядок исполнения судебных постановлений: ГПК, АПК и Федеральный закон "Об исполнительном производстве".

Очевидно, что наряду с включением в процессуальные Кодексы разделов, устанавливающих порядок исполнения судебных постановлений, специальный Закон "Об исполнительном производстве" (а в будущем, может быть, и Исполнительный кодекс) необходим хотя бы потому, что принудительному исполнению единой службой судебных приставов подлежат постановления судов различных систем (общей юрисдикции и арбитражных), деятельность которых по рассмотрению и разрешению подведомственных им дел регулируется разными процессуальными Кодексами, а также (в случаях, предусмотренных федеральными законами) и постановления иных органов.

Это и вызвало потребность в своего рода кодификации правовых норм, регулирующих принудительное исполнение постановлений судов и иных органов службой судебных приставов, которая была осуществлена в Федеральном законе "Об исполнительном производстве".

Однако такое регулирование, безусловно, требует внутренней согласованности вышеназванных законодательных актов.

Между тем противоречия между ними имеются, что порождает проблемы. В настоящее время они активно обсуждаются в процессе работы над проектом Исполнительного кодекса РФ и, надо полагать, многие из них будут решены.

Самым же главным в этом вопросе представляется то, что государство, от имени которого выносятся судебные решения, должно делать все для него возможное к их исполнению, независимо от того, кто по ним является должником, а кто - взыскателем; в тех же случаях, когда должником оно является само, - подавать пример добросовестного исполнения судебных решений, не чиня препятствий осуществлению правосудия.

ВЫВОДЫ

1. Несмотря на то что в ходе судебной реформы сделано много для совершенствования правосудия, превращения суда в независимый орган государственной власти, призванный обеспечивать защиту прав и свобод человека и гражданина, судебную реформу нельзя считать завершенной, поскольку многие проблемы, затрудняющие реализацию заинтересованными лицами права на судебную защиту, не решены.

2. Единой судебной системы в Российской Федерации, несмотря на указание об этом в Федеральном конституционном законе "О судебной системе Российской Федерации", нет, что создает проблемы в обеспечении равного доступа всем заинтересованным лицам к правосудию и единства судебной практики.

3. Устройство системы судов общей юрисдикции не является адекватным сложившейся обстановке и требованиям, вытекающим из Конституции РФ, принципов и норм международного права, в связи с чем оно нуждается в дальнейшем реформировании.

4. Возникающие в связи с устройством судебной системы проблемы разграничения подведомственности дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами, а также другие проблемы правоприменения в этих судах вызывают потребность в создании единого органа, который разрешал бы спорные вопросы применения и толкования норм права в целях обеспечения единства судебной практики во всей судебной системе Российской Федерации.

Такой орган мог бы образовываться на паритетных началах Верховным Судом РФ и Высшим Арбитражным Судом РФ из числа судей этих судов.

5. Необходимо принять меры к фактическому участию граждан в осуществлении правосудия судами общей юрисдикции и реализации ими права, предусмотренного ч. 5 ст. 32 Конституции РФ, поскольку в результате реформы они практически устранены от рассмотрения дел.

6. Законодательство, регулирующее отдельные виды судопроизводства в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах, содержит много принципиальных и неоправданных различий, ставящих участников разбирательства дел в судах, в нарушение ст. 19 Конституции РФ, в неравное положение перед законом и судом.

7. Необходимо принять дополнительные меры к улучшению организации работы судов первой и второй инстанций и надлежащему обеспечению их деятельности.

8. Представляется полезным, ускоряющим судебные процедуры расширение действия принципа письменности по тем делам, в которых решаются вопросы права и нет спора о фактах.

9. Необходимо производство в суде второй инстанции (по отношению к федеральным судам), именуемое в настоящее время кассационным, преобразовать в апелляционное производство.

10. Производство по гражданским делам в принципе должно осуществляться в двух судебных инстанциях (если решение суда первой инстанции обжалуется); дальнейшее производство следует рассматривать в качестве исключительного.

Для этого суды апелляционных инстанций должны обеспечивать - в случаях обжалования судебных решений - устранение нарушений закона, допущенных судами первой инстанции.

В случаях отмены решений судов первой инстанции суды апелляционных инстанций должны быть обязаны выносить новые решения; направление дел на новое рассмотрение в суд первой инстанции следует допускать только в исключительных случаях, прямо перечисленных в ГПК.

11. Нынешнее надзорное производство, осуществляемое президиумами областных и других соответствующих им судов, необходимо преобразовать в кассационное производство, в котором суд кассационной инстанции по кассационным жалобам проверял бы только юридическую сторону дела, т.е. правильность применения закона судами первой и второй инстанций.

12. В качестве судов кассационной инстанции в системе судов общей юрисдикции необходимо создать окружные суды, которые являлись бы непосредственно вышестоящими судебными инстанциями по отношению к действующим на территориях судебных округов областным и другим соответствующим им судам.

13. Рассмотрение дел и жалоб в порядке надзора следует сохранить только за Верховным Судом РФ.

Необходимо установить в федеральном законе (а лучше - в федеральном конституционном законе) условия допустимости подачи надзорной жалобы в Верховный Суд РФ, ограничив их обстоятельствами, имеющими важное значение для правосудия, общества и государства в целом (необходимостью обеспечения единства судебной практики и т.п.).

14. Исключительно важное значение имеет стадия исполнения судебных постановлений, вступивших в законную силу. Должны быть полностью исключены случаи неисполнения судебных постановлений, по которым должником является государство.

Прокурор в арбитражном процессе

"ПОЛНОМОЧИЯ ПРОКУРАТУРЫ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ С СУДЕБНОЙ СИСТЕМОЙ"

СКУРАТОВ Ю.

"Российская юстиция", 1999, N 3.

Качественно новое развитие получила в последнее время деятельность органов прокуратуры по участию в арбитражном судопроизводстве. Это проявляется не только в наращивании объемов исковой работы, но и в существенном обновлении ее содержательных аспектов, повышении качества процессуальных документов, более действенном использовании полномочий по участию в арбитражном процессе в целях укрепления законности в экономической сфере.

Позитивным сдвигам в работе прокуроров по реализации полномочий в арбитражном судопроизводстве способствовали проведенные в последние годы организационно - штатные мероприятия. В настоящее время самостоятельные отраслевые подразделения (в виде отделов или групп по реализации полномочий прокуратуры по обращению в арбитражный суд и участию в арбитражном процессе) созданы в прокуратурах 60 субъектов Российской Федерации. Число обращений прокуроров в арбитражные суды за последние три года возросло в два раза.

И, наконец, еще об одной форме участия прокурора в судебной деятельности. Согласно Закону о прокуратуре Генеральный прокурор вправе обращаться в Пленум Верховного Суда и в Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации с просьбой о даче судам разъяснений по вопросам судебной практики по гражданским, арбитражным, уголовным и административным делам. Это позволяет прокуратуре добиваться устранения фактов неправильного понимания и применения закона, влиять на формирование соответствующей закону судебной практики.

Новые Гражданский и Арбитражный процессуальные кодексы 2002 года значительно сократили полномочия прокурора в суде, возродив к жизни дискуссию о процессуальном положении прокурора в процессе.

"СУД И ПРОКУРАТУРА: ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В УСЛОВИЯХ ПРОВЕДЕНИЯ СУДЕБНО-ПРАВОВОЙ РЕФОРМЫ"

ПРОКУДИНА Л.А.

"Арбитражный и гражданский процесс", 2002, N 5.

В связи с проводимой в Российской Федерации судебно-правовой реформой возникла необходимость в определении места и роли прокуратуры в системе государственных органов, обеспечивающих законность и правопорядок в стране, что породило серьёзные дискуссии. В связи с этим, произошёл раскол и учёных и практических работников на два противоположных лагеря.

Существо данной полемики сводится к вопросу о дальнейшем существовании прокурорского надзора. Одна часть научной общественности, а также политические деятели, депутаты Государственной Думы выступают за резкое сужение сферы действия органов прокуратуры, изъятие у нее ряда полномочий, мотивируя недопустимостью государственного вмешательства в частные дела. Обосновывается этот подход ссылками на то обстоятельство, что в России прокуратура представляет собой рудимент советской тоталитарной системы, является тормозом общественного прогресса; в других странах, в первую очередь развитых, прокуратура не выполняет функции, подобные прокуратуре России, в связи с чем последняя не способна вписаться в демократическое общество. По их мнению, в конституционном устройстве системы разделения властей прокуратура должна представлять один из инструментов судебной власти, подчиненный этой власти и контролируемый ею.

          Противоположная сторона убеждена в необходимости сохранения прокуратуры как многофункционального органа правоохраны и проведения реформирования ее институтов и структур в целях усиления защиты прав и свобод граждан, укрепления законности путем определения новых приоритетов в задачах и формах ее работы. По их мнению, дальнейшее реформирование прокуратуры должно осуществляться в соответствии с потребностями российского общества и государства, а не в угоду зарубежным экспертам и "учителям". Этот процесс должен учитывать отечественные традиции, уровень социально-экономического и политического развития российского общества, правовой культуры населения, развития судебной власти и других элементов правовой системы государства.

          Концепция развития прокуратуры Российской Федерации на переходный период исходит из необходимости безусловного обеспечения независимости судебной власти и базируется не на надзоре прокурора за рассмотрением гражданских дел, а на профессиональном взаимодействии прокуратуры и судебных органов в целях обеспечения объективного рассмотрения гражданского дела и вынесения законного и обоснованного судебного решения.

Нельзя не отметить, что большая часть статьи посвящена Гражданскому процессу, что однако не мешает рассмотреть проблему участия прокурора в арбитражном процессе.

Судебная власть призвана воздействовать на экономические отношения своими средствами, защищая интересы отдельного человека, предпринимателя и общества.

Как показало развитие социально-экономических отношений России, абсолютизация саморегулирования рыночной экономики весьма негативно сказалась на общественной жизни, поэтому необходим научно обоснованный анализ роли и пределов государственного регулирования экономики.

          Судебная власть обеспечивает соблюдение определенных правовыми нормами прав и обязанностей участников экономических отношений. В реализации этой задачи важную помощь суду оказывает прокуратура. Последняя присущими ей методами выявляет нормативные акты, противоречащие Конституции РФ, и способствует их устранению, предъявляет в суды заявления и иски в защиту нарушенных прав конкретных лиц, когда при этом затронуты государственные или общественные интересы[4].

  Участие прокурора в арбитражном процессе рассматривается как действенное средство укрепления законности и предупреждения правонарушений в экономической сфере, защиты государственных и общественных интересов, нарушенных или оспариваемых прав участников предпринимательской деятельности.

Генеральный прокурор РФ в Приказе от 24.10.96 N 59 "О задачах органов прокуратуры по реализации полномочий в арбитражном процессе" ориентирует подчиненных ему прокуроров использовать обращения с исками в арбитражные суды в целях оперативного и реального устранения правонарушений, возникающих из гражданских, административных и иных правоотношений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности и затрагивающих государственные и общественные интересы, а также для возмещения причиненного ущерба, привлечения виновных к установленной законом ответственности.

Гражданский оборот в современных условиях характеризуется значительной степенью самостоятельности управомоченных лиц по осуществлению гражданских прав, которые сами должны заботиться о своих правах, исполнении своих обязанностей. В связи с этим возрастает роль и более последовательно реализуется в арбитражном процессе принцип диспозитивности, выражающийся в большей самостоятельности организаций, предприятий, индивидуальных предпринимателей в защите своих нарушенных прав.

В этих случаях прокуроры проявляют особую взвешенность при подготовке исков для того, чтобы не подменять инициативу и самостоятельность субъектов хозяйствования.

Прокуроры достаточно эффективно используют предоставленные им законом полномочия. Так, в 2001 году ими было предъявлено в арбитражные суды около 11 тысяч исковых заявлений, подавляющее большинство которых вытекало из гражданско-правовых отношений. Среди них наиболее часто были представлены иски об изменении, расторжении или исполнении договоров, а также иски о неисполнении обязательств в пользу государства. Из числа рассмотренных исковых заявлений свыше 91% были признаны судом обоснованными, либо производство по делам прекращено ввиду добровольного удовлетворения требований, предъявленных прокурором.

Осуществляя правосудие - государственную деятельность, направленную на рассмотрение и разрешение правовых конфликтов, суд становится основным гарантом правопорядка и законности, защиты прав, свобод и законных интересов человека. Реализуя определенные в Законе о прокуратуре (ч. 2 ст. 1) приоритетные цели обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства, прокуратура самостоятельно, а также во взаимодействии с судом осуществляет важную правозащитную функцию. Активное профессионально грамотное участие прокуроров в судебной деятельности - важная гарантия законности и эффективности судопроизводства.

"ПРОКУРАТУРА И СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ: СТАТУС И СООТНОШЕНИЕ КОМПЕТЕНЦИИ"

БУЯНСКИЙ С.Г.

«Российский судья", 2005, N 5.

Любой государственный орган, лишенный внешних профессиональных оппонентов и внешнего контроля, склонен к перерождению путем противопоставления своих ведомственных, клановых интересов интересам общественным. Эти обстоятельства следует учитывать, определяя правовые основы таких органов и их взаимодействия. Поэтому проблема взаимодействия прокуратуры с судом - это проблема ее отношений с судебной ветвью власти, то есть с Конституционным Судом, судами общей юрисдикции и судами арбитражной системы.

"ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ СУДЕБНОЙ ЗАЩИТЫ ПУБЛИЧНЫХ ИНТЕРЕСОВ"

ЕГОРОВА Л.

"Законность", 2006, N 1

"Законность", 2006, N 2.

Представляется, что, обращаясь в суд с заявлением в защиту интересов государства, организаций и граждан, прокурор является представителем государства, поскольку основанием для возбуждения процесса служит прямое предписание закона. При этом право на обращение в суд возникает и существует у прокурора при том, что права на иск в материальном смысле у него нет, так как он не субъект защищаемого им субъективного права и всегда действует в интересах других лиц, защита которых в суде вверена ему законом.

Прокурор, возбудивший дело в суде, не истец даже в процессуальном смысле, а лишь наделяется процессуальными правами и обязанностями истца, причем не в полном объеме.

Публичный характер судебных полномочий прокуратуры закреплен в ст. 1 Закона о прокуратуре, устанавливающей, что прокуроры участвуют в гражданском и арбитражном суде.

Однако в процессуальном законодательстве роль прокурора как публичного представителя, действующего в любом процессе от имени государства, не получила законодательного отражения.

Публичный характер деятельности прокурора предполагает, что его полномочия в судах общей юрисдикции и арбитражных судах должны в принципиальных положениях совпадать, поскольку независимо от вида судопроизводства задачи прокурора остаются одинаковыми и в арбитражном, и в гражданском суде, где он защищает государственные и общественные интересы, а равно права и законные интересы лиц, нуждающихся в особой защите.

Между тем сравнительный анализ норм Арбитражного и Гражданского процессуальных кодексов, демонстрирующих различный подход к полномочиям прокурора, позволяет прийти к выводу о том, что в законодательстве нет определенности в вопросе о целях и задачах участия прокурора в суде.

Вверяя прокурору охрану интересов государства, законодатель предоставил ему право (ст. 45 ГПК) предъявлять к гражданам любые иски в защиту интересов РФ, ее субъектов, муниципальных образований.

Полномочия же прокурора по защите государственных интересов в сфере экономики предельно минимизированы и ограничены строго определенной категорией споров: оспаривание правовых актов (нормативных и ненормативных), признание недействительными сделок и применение последствий недействительности ничтожной сделки. В случае со сделками прокурор ограничен еще и субъектным составом участников сделки и вправе оспорить ее в суде или вступить в процесс лишь в случае, если стороной сделки являются органы государственной власти, местного самоуправления, государственные, муниципальные предприятия, учреждения, а также юридические лица с государственным или муниципальным участием (ст. 52 АПК).

Вместе с тем очевидно, что больше всего интересы государства нарушаются именно в сфере экономической и иной предпринимательской деятельности. Вред, причиняемый действиями юридических лиц, несопоставим по последствиям с вредом, причиняемым правонарушениями, приходящимися на долю граждан, особенно в природоохранной, налоговой, бюджетной и иных сферах, обеспечивающих жизнедеятельность государства в целом.

Выявляя многочисленные нарушения в этих сферах, прокурор сегодня по существу лишен возможности принять реальные меры для их устранения и восстановления нарушенных интересов государства.

Сказанное можно в полной мере отнести и к правонарушениям, совершаемым юридическими лицами в случаях преднамеренного и фиктивного банкротства, где у прокурора нет полномочий на судебную защиту интересов государства и общества.

В этой связи представляется необходимым внести в АПК изменения, предоставляющие прокурору право предъявлять любые иски в интересах Российской Федерации, ее субъекта, муниципального образования, по аналогии со ст. 45 ГПК. Определяющим моментом в этом случае должен быть не субъектный состав участников сделки, а объект посягательства.

Сокращение полномочий прокурора в арбитражном суде стало препятствием к оспариванию сделок, совершенных с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК), мнимых, притворных сделок (ст. 170 ГК), сделок, совершенных под влиянием обмана, насилия, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой.

Как правило, подобные сделки совершаются с целью посягательства на финансовые средства государства, уклонения от уплаты налогов и сборов, а также при преднамеренном банкротстве, когда имущество умышленно скрывают, чтобы не удовлетворять требования кредиторов, не выплачивать зарплату работникам, не погашать обязательства по налогам и сборам.

Необходимо отметить непродуманность подхода законодателя и к вопросу об оспаривании прокурором индивидуальных правовых актов, где неправильно расставлены социальные приоритеты. Если ч. 2 ст. 198 АПК наделяет прокурора правом на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании неправомерными действий и решений органов публичной власти в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, то в ГПК подобной нормы нет, что является ошибкой законодателя, принимая во внимание полную юридическую и материальную беспомощность граждан (по сравнению с юридическими лицами) в самостоятельной защите от неправомерных действий чиновника.

Такой же "пробел" законодателя - невключение в АПК полномочий прокурора по защите интересов граждан, не способных по состоянию здоровья, возрасту, недееспособности и другим уважительным причинам самостоятельно обратиться в арбитражный суд. С введением в АПК положений, допускающих рассмотрение споров с участием граждан (ч. 2 и 4 ст. 27, ст. 33), указанная категория лиц осталась без всякой юридической защиты. Тем самым нарушен принцип доступности правосудия, провозглашенный ст. 2 АПК.

Нет в процессуальных кодексах и единого подхода в определении полномочий прокурора по делам об оспаривании правовых актов. ГПК, наделяя прокурора правом обращения в суд с заявлением об оспаривании нормативного правового акта (ст. 251), предусматривает обязательное участие прокурора в рассмотрении таких дел, возбужденных иными лицами (ст. 252).

Верховный Суд РФ (в Постановлении Президиума от 9 февраля 2005 г.) указывает, что в силу ст. 29 АПК арбитражным судам подведомственны дела об оспаривании нормативных правовых актов, если их рассмотрение прямо отнесено федеральным законом к компетенции арбитражного суда. Поскольку Закон об общих принципах организации местного самоуправления в РФ принят до вступления в силу нового АПК, когда у арбитражных судов не было полномочий по рассмотрению дел об оспаривании нормативных актов, то ссылка на этот Закон неправомерна и все дела об оспаривании актов органов местного самоуправления, независимо от субъекта обращения в суд и характера оспариваемого акта, подлежат рассмотрению судами общей юрисдикции.

В результате нередко один и тот же акт органа местного самоуправления одновременно является предметом рассмотрения двух судов и по нему принимаются взаимоисключающие решения.

Обязательное участие прокурора по указанной категории дел в арбитражном суде позволит снять правовую неопределенность в этом вопросе путем своевременного обжалования решения, принятого с нарушением подведомственности.

Пока же вопросы вступления прокурора в арбитражный процесс по делам об оспаривании нормативных правовых актов решаются исключительно на уровне ведомственного регулирования (Приказ Генерального прокурора РФ от 5 июня 2003 г. "О реализации прокурорами полномочий в арбитражном судопроизводстве") и арбитражного усмотрения. Прокурор вынужден обращаться в арбитражный суд с просьбой уведомлять его о рассмотрении этой категории дел, но далеко не всеми судами эти просьбы удовлетворяются.

Кроме того, ГПК в отличие от АПК, пусть и не детально, но определяет процессуальное положение прокурора, вступившего в процесс, как представителя именно публичных, государственных интересов. Это следует из положений ст. 164 ГПК, устанавливающей, что суд при объявлении состава суда и лиц, участвующих в деле, сообщает, кто участвует в деле в качестве прокурора, и ряда других статей, определяющих порядок дачи объяснения, выступления прокурора в прениях и с заключением, отражения заключения прокурора в протоколе судебного заседания. В АПК подобных положений нет, поэтому зачастую суды определяют прокурора, вступившего в процесс, как третье лицо на стороне истца или ответчика без самостоятельных требований, ссылаясь при этом на положения ч. 5 ст. 52 АПК, которой предусмотрено, что прокурор, вступивший в процесс, наделяется процессуальными правами и обязанностями лица, участвующего в деле.

Тем самым положение прокурора уравнивается с положением стороны в процессе, несмотря на то, что целью вступления прокурора в арбитражный процесс является соблюдение законности. Такая цель не присуща ни одной из сторон арбитражного процесса, в связи с чем необходимо внесение в АПК дополнений, аналогичных содержащимся в ГПК положениям.

Представляется, в гражданском и арбитражном процессуальном законодательстве должна найти отражение исключительно публичная роль прокурора, по аналогии с уголовно-процессуальным законодательством. УПК закрепляет, что уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства прокурор осуществляет от имени государства (ст. 37).

Именно такой подход необходим при определении процессуальных полномочий прокурора в гражданском и арбитражном судопроизводстве. У прокурора нет и не может быть иных целей и задач в процессе, кроме восстановления нарушенных публичных интересов.

Существующие противоречия процессуального законодательства, определяющие участие прокурора в гражданском и арбитражном судопроизводстве, во многом обусловлены тем, что в процессуальной науке нет концепции защиты публичных интересов.

"О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ УЧАСТИЯ ПРОКУРОРА В АРБИТРАЖНОМ ПРОЦЕССЕ"

ШОБУХИН В.

"Арбитражный и гражданский процесс", 2006, N 6

Участие прокурора в арбитражном процессе является специфической формой государственного воздействия на состояние законности в экономической сфере.

Вхождение прокурора в арбитражный процесс (на условиях безусловного соблюдения равноправия сторон) не умаляет его особого статуса представителя государства, призванного стремиться всей своей деятельностью к обеспечению верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод граждан, законных интересов общества и государства. Поэтому, несмотря на особую специфику данной отрасли прокурорской деятельности, она имеет тесную взаимосвязь с другими отраслями деятельности прокуратуры (надзором за исполнением законов и законностью правовых актов, надзором за органами расследования и т.д.).

Процессуальное положение прокурора в арбитражном процессе практически соответствует процессуальному положению стороны, поскольку согласно ч. 3 ст. 52 АПК РФ[5]  прокурор, обратившийся в арбитражный суд, пользуется процессуальными правами и несет процессуальные обязанности истца. При этом в отличие от ГПК РФ (п. 2 ст. 45) в ч. 3 ст. 52 АПК РФ не указывается на исключение для прокурора таких прав и обязанностей истца, как право на заключение мирового соглашения и обязанность по уплате судебных расходов, что является пробелом в арбитражно-процессуальном законодательстве и требует своего устранения. Для этого ч. 3 ст. 52 АПК РФ следует дополнить словами "за исключением права на заключение мирового соглашения и обязанности по уплате судебных расходов" и изложить в следующей редакции: "3. Прокурор, обратившийся в арбитражный суд, пользуется всеми процессуальными правами и несет все процессуальные обязанности истца, за исключением права на заключение мирового соглашения и обязанности по уплате судебных расходов".

Целесообразно расширить перечень исков и заявлений[6] (с которыми обращается в арбитражный суд прокурор) и, в частности, сделать его открытым, предоставив прокурору право по своему усмотрению обращаться в арбитражный суд с иском или заявлением, направленным на защиту публичных интересов. Более того, к числу обязательной категории дел, в разбирательстве которых должен участвовать прокурор, следует также отнести дела о банкротстве государственных и муниципальных предприятий, иных негосударственных предприятий, банкротство которых имеет общественное значение и затрагивает государственный интерес, дела, связанные с нарушением природоохранного законодательства, дела о приватизации государственного и муниципального имущества.

В отличие от ГПК РФ (ст. ст. 18, 19) и УПК РФ (ст. ст. 61, 62, 66) АПК РФ (гл. 3) не предусматривает возможность отвода и самоотвода прокурора. В то же время, несмотря на то что в силу специфики своего статуса как лица, материально не заинтересованного в исходе дела и имеющего только процессуальный интерес, могут возникнуть обстоятельства, объективно исключающие возможность участия того или иного должностного лица органов прокуратуры в арбитражном процессе. Это могут быть обстоятельства личной заинтересованности конкретного прокурорского работника в исходе дела (например, отношения родства с истцом или ответчиком). В связи с этим в действующем Арбитражном процессуальном кодексе необходимо предусмотреть институт отвода (самоотвода) прокурорских работников, принимающих участие в арбитражном судопроизводстве.

Автором статьи предлагаются следующие пути возможного решения: в частности, в ст. 23 АПК РФ, где регламентируется институт отвода, возможно предусмотреть следующие изменения и дополнения:

1) наименование ст. 23 АПК РФ изложить в редакции: "Статья 23. Отвод прокурора, помощника судьи, секретаря судебного заседания, эксперта, переводчика";

2) абз. 1 ч. 1 ст. 23 АПК РФ дополнить словом "прокурор" и изложить в редакции: "1. Прокурор, помощник судьи, секретарь судебного заседания, эксперт, переводчик не могут участвовать в рассмотрении дела и подлежат отводу по основаниям, предусмотренным статьей 21 настоящего Кодекса";

3) ч. 2 ст. 23 АПК РФ изложить в редакции: "2. Участие прокурора, помощника судьи, секретаря судебного заседания, эксперта, переводчика в предыдущем рассмотрении арбитражным судом дела в качестве соответственно прокурора, помощника судьи, секретаря судебного заседания, эксперта, переводчика не является основанием для их отвода".

В ст. 24 АПК РФ, предусматривающей порядок заявления отводов и самоотводов, ч. 1 необходимо изложить в следующей редакции: "1. При наличии оснований, указанных в статьях 21 - 23 настоящего Кодекса, судья, арбитражный заседатель, прокурор, помощник судьи, секретарь судебного заседания, эксперт, переводчик обязаны заявить самоотвод. По тем же основаниям отвод может быть заявлен лицами, участвующими в деле. Отвод прокурору, помощнику судьи, секретарю судебного заседания, эксперту, переводчику может быть рассмотрен также по инициативе суда".

АПК РФ предусматривает возможность обжалования судебного решения только посредством принесения апелляционной и соответственно кассационной жалобы, не предусматривая специально для прокурора таких средств реагирования, как апелляционное и кассационное представления. Это принижает статус прокурора в арбитражном судопроизводстве и требует законодательного устранения путем внесения в АПК РФ соответствующих дополнений и изменений.

"К ВОПРОСУ О РОЛИ И ПРЕДЕЛАХ УЧАСТИЯ ПРОКУРОРА В АРБИТРАЖНОМ ПРОЦЕССЕ"

НЕСТЕРОВА Р.В.

"Арбитражный и гражданский процесс", 2006, N 12.

Дискуссионность данного вопроса обусловлена особенностями развития судопроизводства и прокуратуры в России.

Актуальность исследованию в данной сфере придает тот факт, что в настоящее время разрабатывается проект новой редакции Федерального закона "О прокуратуре", а значит, проблемы установления пределов полномочий прокурора в арбитражном процессе приобретают новое звучание.

В АПК РФ 2002 г. полномочия прокурора в арбитражном процессе значительно изменились. Законодатель предусмотрел исчерпывающий перечень оснований обращения прокурора в арбитражный суд в защиту публичных интересов.

Согласно положениям ст. 52 АПК РФ 2002 г. прокурор вправе обратиться в арбитражный суд с заявлением об оспаривании нормативных и ненормативных правовых актов в экономической сфере; предъявлять иски о признании недействительными сделок, совершенных органами государственной власти Российской Федерации, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, муниципальными образованиями и юридическими лицами, в уставном капитале которых есть доля участия государства, а также с исками о применении последствий недействительности сделок, совершенных указанными органами.

При этом ряд ученых полагают, что полномочия прокурора в арбитражном процессе необходимо расширить. Предлагается вернуться к существовавшей в АПК РФ 1995 г. формуле, предоставлявшей прокурору право обращаться в арбитражный суд в защиту публичных интересов без каких-либо ограничений.

В условиях формирования правового государства и системы рыночных отношений, активного развития предпринимательской деятельности, продолжающихся процессов приватизации и разграничения государственной собственности в России требуется создание механизма, позволяющего компенсировать пробелы в законодательстве, обеспечив надлежащую правовую охрану публичных интересов.

Этот механизм должен максимально соответствовать принципам состязательности, диспозитивности, равенства сторон в процессе. При этом вмешательство в частноправовые отношения должно стать исключением, допустимым лишь в случаях, если другими способами защита публичных интересов невозможна. Участие компетентных органов государственной власти и прокурора должно быть соразмерным и обеспечивать сохранение баланса частных и публичных интересов.

Представляется, что полномочия прокурора по обращению в арбитражный суд в порядке, предусмотренном положениями ч. 1 ст. 52 АПК РФ, должны иметь субсидиарное значение и использоваться только в тех случаях, когда защита публичных интересов на основе обращения компетентных государственных органов невозможна.

Во-первых, соответствующее право должно принадлежать прокурору в случае, если компетентный орган, уполномоченный на защиту публичных интересов в данной сфере, не существует. Данный тезис основывается на том, что публичный интерес, как любой охраняемый законом интерес, должен быть обеспечен надлежащей правовой защитой. При этом отсутствие уполномоченного законом органа в данном случае будет компенсировано правом прокурора на обращение в защиту публичных интересов в лице Российской Федерации.

Во-вторых, если правом на обращение в арбитражный суд наделены несколько органов государственной власти и возникают коллизии их компетенции, разрешение этой коллизии станет возможным в случае, если право защиты публичных интересов будет закреплено за прокурором.

В-третьих, наделение прокурора правом на обращение в суд целесообразно, если компетентный государственный орган существует, а право на обращение в арбитражный суд в защиту публичных интересов не предусмотрено федеральным законом. Деятельность органов государственной власти, органов местного самоуправления подчинена принципу "разрешено только то, что прямо предписано законом", при этом в условиях неустойчивости системы органов власти возникают ситуации, когда публичные интересы не могут быть защищены компетентными органами. Субсидиарные полномочия прокурора позволяют преодолеть подобный пробел.

В-четвертых, прокурор имеет право на обращение в арбитражный суд, если компетентный орган, уполномоченный на защиту публичных интересов в арбитражном суде, бездействует.

В-пятых, право прокурора на обращение в арбитражный суд необходимо в случае, если оспаривается акт того органа, который в данном случае уполномочен защищать публичные интересы в арбитражном суде. В данной ситуации возникает конфликт интересов, предотвращение которого возможно использованием прокурором права на обращение в арбитражный суд.

При этом во всех случаях, когда прокурором выявлены нарушения публичных интересов, подлежащих защите в арбитражном суде, прокурор обязан обратиться в компетентный орган с представлением о необходимости защиты публичных интересов, если такой орган существует.

После соблюдения данного условия и только в предусмотренных выше случаях прокурор вправе обратиться в арбитражный суд по основаниям, указанным в ст. 52 АПК РФ.

Предлагаемое регулирование пределов участия прокурора в арбитражном процессе, с одной стороны, обеспечит эффективную защиту публичных интересов, а с другой - позволит ограничить необоснованное вмешательство прокурора в частноправовые отношения субъектов экономической деятельности.

Высший Арбитражный суд Российской Федерации, международный арбитраж,  третейские суды

"ВЫСШИЙ АРБИТРАЖНЫЙ СУД РФ ПОДДЕРЖИВАЕТ ВНУТРЕННИЕ ТРЕТЕЙСКИЕ СУДЫ, НО НЕ ДОВЕРЯЕТ МЕЖДУНАРОДНОМУ АРБИТРАЖУ"

Примечание к документу

Материал подготовлен с использованием правовых актов по состоянию на 01.03.2006

КАРАБЕЛЬНИКОВ Б.Р.

Подготовлен для публикации в системах КонсультантПлюс.

Принятие Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ обзора судебной практики по вопросам взаимодействия государственных судов и международных арбитражей, а также внутренних третейских судов ожидалось на протяжении уже нескольких лет. Необходимость такого обобщения судебной практики в этой сфере продиктована тем, что споры касательно приведения в исполнение и оспаривания решений международных арбитражей отнесены к компетенции государственных арбитражных судов только с момента вступления в силу АПК РФ 2002 г., а вопросы взаимодействия государственных судов с внутренними третейскими судами решены в этом АПК по-новому, на основе Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" (далее - Закона о третейских судах), вступившего в силу одновременно с новым АПК и разработанного на основе подходов, которые до 2002 г. применялись в российском законодательстве только в отношении международных арбитражей. Как следствие, у судей государственных арбитражных судов (за исключением, возможно, судов Московского и Северо-Западного округов) отсутствует опыт в применении нового законодательства, и поэтому разъяснения высшей судебной инстанции в этой сфере особенно востребованы.

Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 22 декабря 2005 г. N 96, содержащее "Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов" (далее - Обзор), несомненно предопределит подход российского правосудия к проблемам взаимодействия государственных и третейских судов в России на долгие годы.

Сосредоточим свое внимание на тех его разделах, которые касаются взаимодействия российских государственных судов с третейскими судами.

Дела, связанные с решениями третейских судов

Дело, изложенное в пункте 9 Обзора, связано с проблемой запрета на обжалование решений третейских судов в случае, если третейское соглашение предусматривает окончательность решения третейского суда. В этом деле такая формулировка была включена в третейскую оговорку, и поэтому ВАС РФ обратил внимание судей на то, что сторона, не согласная с результатом рассмотрения спора в третейском суде, может возражать против приведения решения третейского суда в исполнение, но не может добиваться его отмены. При этом права такой стороны не могут считаться нарушенными, так как основания для отмены решения третейского суда, предусмотренные ст. 233 АПК РФ, совпадают с основаниями, предусмотренными ст. 239 АПК РФ для возражения против выдачи исполнительного листа на исполнение такого решения.

В то же время ошибки, возможно допущенные арбитрами при рассмотрении спора в третейском суде, могут помочь проигравшей третейский суд стороне добиться отказа в выдаче исполнительного листа на исполнение такого решения третейского суда, даже если оно не будет отменено, что является достаточной гарантией от исполнения ошибочного решения третейского суда.

Особо следует подчеркнуть значимость выводов, включенных в пунктах 12 и 20 Обзора. В них со ссылкой на п. 1 ст. 46 Закона о третейских судах разъясняется, что государственный арбитражный суд не является по отношению к третейскому суду вышестоящей инстанцией, которая вправе пересматривать его решения по существу.

Пункты 12 и 20 Обзора должны окончательно разъяснить судьям, что третейский суд не досудебная инстанция, а полноправный юрисдикционный орган, чьи решения не могут быть пересмотрены по их существу.

Дело, описанное в п. 13 Обзора, рассматривает ситуацию, когда Арбитражный суд города Москвы пришел к выводу об объединении дел по рассмотрению заявления о выдаче исполнительного листа на решение третейского суда и заявления об отмене такого решения, если такие заявления поданы в один арбитражный суд. Такой прецедент одобрен, в частности, Постановлением ФАС МО от 10 июня 2003 г. по делу N КГ-А40/3039-03. Однако ни в определении суда первой инстанции, ни в Постановлении кассационной инстанции нет включенного в Обзор вывода о том, что заявление о выдаче исполнительного листа и заявление об отмене арбитражного решения представляют собой основное и встречное требование и могут быть рассмотрены в соответствии с ч. 3 ст. 132 АПК РФ. Этот вывод Обзора не только не основан на материалах дела, но и ошибочен, что, впрочем, не исключает подсудности по связи дел в связи с рассмотрением таких заявлений в одном и том же арбитражном суде в ходе единого процесса. Однако процесс этот должен осуществляться с учетом специфики раздела IV АПК РФ, отличной от порядка слушания обыкновенных дел искового производства (раздел II АПК РФ, в состав которого включена ст. 132 АПК).

Несколько странные формулировки встречаются в изложении дела, включенного в п. 16 Обзора. В нем описывается ситуация, в которой согласно договору, заключенному российским предприятием с кипрской компанией, споры между ними должен был разрешать действующий в России третейский суд, чей регламент предусматривал возможность рассмотрения споров с участием иностранных юридических лиц. Российское предприятие не возражало против его компетенции в ходе третейского разбирательства, но после подачи кипрской стороной заявления о принудительном исполнении решения третейского суда заявило, что он не имел права на рассмотрение данного спора. Со ссылкой на ст. 2 Закона о третейских судах государственный арбитражный суд признал, что третейские суды уполномочены рассматривать споры с участием иностранных лиц, а потом выдал исполнительный лист, указав, что предусмотренных ст. 239 АПК оснований, препятствующих этому, в деле не имеется.

Прежде всего отметим, что ст. 2 Закона о третейских судах ни словом не регламентирует права иностранных юридических лиц, поэтому ссылка на нее в этом деле Обзора непонятна. Зато в п. 3 ст. 1 этого Закона непосредственно закреплено, что действие его норм "не распространяется на международный коммерческий арбитраж". Так как исходя из состава сторон этого спора, речь шла об исполнении решения именно международного коммерческого арбитража, применению подлежали нормы Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" (далее - Закона о МКА), и отказать в выдаче исполнительного листа государственный арбитражный суд мог не по основаниям, предусмотренным ст. 239 АПК РФ, а по основаниям, предусмотренным Законом о МКА, отсылка к которому включена в ч. 4 ст. 239.

Наконец, отметим, что в деле, изложенном в п. 16 Обзора, ясно указано, что возражения против компетенции третейского суда были заявлены только в ходе рассмотрения заявления о выдаче исполнительного листа на его решение, а не в ходе третейского разбирательства. Но при этом в деле нет ссылки на ст. 4 Закона о МКА, в соответствии с которой сторона, несвоевременно заявившая возражение (в данном случае - против компетенции третейского суда), утрачивает право на такое возражение. Арбитражный суд должен был применить эту норму Закона о МКА, причем по собственной инициативе. Тем не менее, хотя в этом пункте Обзора явно применена ошибочная норма права, вывод сделан верный - действительно, в законодательстве отсутствуют какие-либо ограничения на рассмотрение внутренними третейскими судами споров с участием иностранных лиц. Надо только, чтобы в их регламентах была предусмотрена такая возможность, а приведение решения в исполнение осуществлялось бы с применением норм Закона о МКА.

В Обзоре есть еще немало дел, в которых ВАС РФ решительно обращает внимание нижестоящих судов на необходимость уважительного отношения к третейским судам и точного соблюдения норм Закона о третейских судах. Это пункты 19 (о том, что определения о выдаче исполнительного листа на исполнение решения третейского суда не подлежат обжалованию в апелляционном порядке), 21 (где разъяснено, что третейская оговорка не может считаться утратившей силу, если иск по части охваченных ею споров был заявлен в государственный суд - в этом случае споры, не рассматривавшиеся в государственном суде, могут быть разрешены третейским судом), 22 (о том, что третейское соглашение сохраняет свою силу и после истечения срока действия договора, в состав которого она включена).

Дела, связанные с приведением в исполнение и оспариванием

решений международных коммерческих арбитражей

Дело, обстоятельства которого изложены в п. 26 Обзора, излагает в сокращенном виде материалы Постановления Президиума ВАС РФ от 14 января 2003 г. по заявлению о приведении в исполнение арбитражного решения по спору между итальянской фирмой "Прессиндустрия" и ОАО "Тобольский нефтехимический комбинат"[7]. Иностранная фирма пыталась привести в России в исполнение иностранное арбитражное решение, которым признано прекращенным соглашение о создании совместного предприятия между нею и ответчиком ввиду нарушений обязательств, допущенных российской стороной, которую арбитраж обязал возместить истцу сумму его вклада в уставный капитал совместного предприятия. Судебные акты российских судов, отказавших в приведении в исполнение данного иностранного арбитражного решения, были подвергнуты критике в специальной литературе[8] по следующим причинам.

Во-первых, российские судебные инстанции по собственной инициативе сослались на такое основание для отказа в приведении в исполнение иностранного арбитражного решения, как выход арбитражного решения за рамки полномочий арбитров. Согласно п. 1 ст. V Нью-Йоркской конвенции 1958 г. о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (далее - Нью-Йоркская конвенция) и ст. 36 Закона о МКА к таким возражениям против признания и приведения в исполнение иностранного арбитражного решения должна прибегать сама сторона, против которой вынесено арбитражное решение, но не государственный суд. В этом же деле ответчик ссылался только на нарушение арбитражем императивных норм российского права, и доказательств выхода арбитров за рамки их полномочий не предъявил. Во-вторых, российские суды допустили пересмотр иностранного арбитражного решения по существу и приписал этому решению, касавшемуся лишь уплаты денежных сумм, какие-то корпоративно-правовые предписания. В-третьих, надзорная инстанция оставила без внимания существенные процессуальные нарушения, допущенные в ходе рассмотрения этого дела нижестоящими судами. По указанным причинам данное дело скорее относится к категории судебных ошибок, нежели образцов для подражания в будущем.

Пункт 28 Обзора составлен по материалам Постановления Президиума ВАС РФ от 11 мая 2005 г. N 207/04 (опубликовано в Вестнике ВАС РФ. 2005. N 9). В этом решении Президиум ВАС РФ четко указал на то, что уклонение от участия в арбитраже надлежащим образом извещенного о проведении арбитражного разбирательства ответчика влечет за собой утрату им права возражать против ошибочного, по его мнению, толкования арбитражного соглашения со стороны состава арбитража. Поэтому Президиум ВАС РФ отменил акты нижестоящих судов, которыми принятое по делу арбитражное решение было отменено в целом как вынесенное с процессуальными нарушениями. При этом осталась отмененной та часть решения, в которой арбитры постановили, что требования истца подлежат удовлетворению за счет обращения взыскания на недвижимое имущество путем проведения публичных торгов. Так как проведение публичных торгов не является вопросом, решения по которому могут приниматься международным арбитражем, Президиум ВАС РФ посчитал арбитражное решение в этой части принятым по вопросу, объект которого не может быть предметом арбитражного разбирательства, и отменил арбитражное решение в этой части со ссылкой на п. 2 ст. 34 Закона о МКА. Характерно, что в оригинальном Постановлении Президиум ВАС РФ не согласился со ссылкой на ст. 248 АПК, сделанной проигравшей арбитраж стороной как на норму, касающуюся вопроса об арбитрабельности предмета спора.

При включении в Обзор это Постановление странным образом изменилось. Вместо указания на то, что нижестоящие суды отменили арбитражное решение по процессуальным основаниям, в Обзоре указано, что поводом для отмены послужило то, "что предметом требования, рассмотренного в третейском суде, являлось право на недвижимое имущество, спор о котором в соответствии со статьей 248 АПК РФ не мог рассматриваться третейским судом". Но в актах нижестоящих судов, воспроизведенных в Постановлении Президиума ВАС от 11 мая 2005 г. N 207/04, такой фразы нет!

Попытки трактовать ст. 248 АПК РФ об исключительной компетенции российский государственных арбитражных судов по определенным категориям дел как запрещающую передачу таких дел на рассмотрение третейских судов лишены оснований. На это не раз обращалось внимание в публикациях специалистов[9]. И по своему содержанию, и по месту в АПК РФ эта статья не может касаться компетенции третейских судов: ее нормы лишь запрещают заключение пророгационных соглашений о передаче соответствующих споров на рассмотрение иностранных государственных судов. Вопроса о том, какие споры могут передаваться на рассмотрение в третейские суды, эта статья АПК не касается, исключительная компетенция государственного суда по какой-то категории споров не означает, что такие споры неарбитрабельны. Такой подход российского законодателя к этому вопросу совпадает с подходом, принятым за рубежом, например в Германии[10].

Именно поэтому Президиум ВАС РФ в своем Постановлении, отменившим арбитражное решение в части, предписывавшей организацию публичных торгов для продажи недвижимости, указал, что "дела, возникающие из административно-правовых и иных публичных отношений, в силу приведенных выше норм (речь идет о сделанных в Постановлении ссылках на нормы ст. 1 Закона о МКА, а не о ст. 248 АПК РФ, на которую Президиум ВАС в Постановлении N 207/04 не ссылается, - Б.Р.) не могут быть переданы на рассмотрение третейских судов". Еще раз подчеркнем, что несмотря на сделанную ответчиком ссылку на ст. 248 АПК РФ, Президиум сослался не на нее, а на объективные критерии арбитрабельности споров, приведенные в Законе о МКА.

Но все эти аргументы "подлинного" судебного акта в Обзор не попали, зато в нем появилась ссылка на ст. 248 АПК РФ как на критерий арбитрабельности спора, причем эта ссылка была приписана государственному арбитражному суду. Получается, что часть решения была отменена ввиду того, что сами судьи посчитали статью 248 АПК применимой к поставленному вопросу. Но это не так - налицо несомненная подмена аргументации в ходе подготовки текста Обзора в аппарате ВАС.

Зато без каких-либо изменений в изложение этого дела в Обзоре попала ошибка, допущенная в Постановлении N 207/04. В нем Президиум ВАС ссылался на основания для отмены третейского суда, предусмотренные пунктом 1 части 3 ст. 234 АПК РФ - на самом деле в части 3 ст. 234 АПК никаких пунктов нет. По всей видимости, имелась в виду часть 3 ст. 233 АПК, в которой действительно сформулированы два пункта, связанные с отменой решений внутренних третейских судов, и первый из них как раз касается вопроса об арбитрабельности предмета спора. Но часть 3 ст. 233 АПК не может регулировать вопросы отмены решений международных арбитражей - она охватывает только решения внутренних третейских судов. Решения же международных арбитражей могут в соответствии с ч. 4 ст. 233 АПК РФ отменяться по основаниям, предусмотренным Федеральным законом о международном коммерческом арбитраже.

Публичный порядок как зеркало отношения

государственного суда к арбитражу

Что именно следует считать "противоречием публичному порядку"? Наибольшее количество субъектов предпринимательской деятельности, в том числе и внешнеэкономической, сосредоточено в Московском регионе, и неудивительно, что именно ФАС Московского округа накопил наибольший опыт в решении вопроса о том, что же можно расценивать в качестве нарушения публичного порядка.

Этот аргумент стал очень часто использоваться сторонами, проигравшими процесс в третейском суде, с целью отмены его решения или недопущения его приведения в исполнение. Наибольшее количество субъектов предпринимательской деятельности, в том числе и внешнеэкономической, сосредоточено в Московском регионе, и неудивительно, что именно ФАС Московского округа накопил наибольший опыт в решении вопроса о том, что же можно расценивать в качестве нарушения публичного порядка. В статье приведены цитаты из некоторых Постановлений ФАС Московского округа:

"...По мнению кассационной инстанции, решение третейского суда может быть признано нарушающим основополагающие принципы российского права (противоречащим публичному порядку Российской Федерации) в том случае, если в результате его исполнения будут совершены действия либо прямо запрещенные законом, либо наносящие ущерб суверенитету или безопасности государства, затрагивающие интересы больших социальных групп, являющиеся несовместимыми с принципами построения экономической, политической, правовой системы государства, затрагивающие конституционные права и свободы граждан, а также противоречащие основным принципам гражданского законодательства, таким как равенство участников, неприкосновенность собственности, свобода договора.

Неправильная, по мнению одного из участников спора, оценка третейским судом имеющихся в деле доказательств и, по его же мнению, необоснованное или неправильное применение судом отдельных норм гражданского законодательства, регулирующих конкретные, вытекающие из заключенного между сторонами договора, правоотношения, возникающие в процессе осуществления сторонами предпринимательской деятельности, не является основанием для отмены решения третейского суда" (Постановление ФАС МО от 3 апреля 2003 г. по делу N КГ-А40/1672).

"В кассационной жалобе заявитель... ссылается на неправильное понимание арбитражным судом основополагающих принципов российского права, под которыми сам заявитель в данном случае понимает толкование норм закона, в частности о пропуске срока исковой давности, о неправильной оценке доказательств по оплате поставленной электроэнергии (счета-фактуры и т.д.), о сроках исполнения обязательств (ч. 2 ст. 314 ГК РФ), в связи с чем просит определение арбитражного суда отменить и передать дело на новое рассмотрение.

Выслушав представителей сторон, проверив материалы дела, суд кассационной инстанции считает, что определение суда отмене не подлежит.

Суд первой инстанции верно отметил, что вынесенное Третейским судом решение не нарушает основополагающие принципы российского права, и этот вывод суда основан на всестороннем исследовании материалов третейского дела, рассмотренного без каких-либо нарушений таких норм материального и процессуального права, которые можно было бы отнести к числу основополагающих принципов права (государственных, конституционных, экономических, общественно-политических, морально-культурных устоев Российской Федерации, подрыв которых невозможен и явно незаконен)" (Постановление ФАС МО от 27 мая 2003 г. по делу N КГ-А40/3422-03).

"Приведенные в кассационной жалобе доводы о том, что Арбитражный суд города Москвы должен был отказать в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, поскольку этим решением нарушены основополагающие принципы российского права - принцип законности, принцип равенства перед законом и судом, принцип свободы договора, а также о том, что решение третейского суда противоречит публичному порядку в Российской Федерации, не могут быть признаны обоснованными.

Содержание указанных доводов фактически направлено на пересмотр выводов решения арбитража при Московской торгово-промышленной палате, сделанных при разрешении спора по существу" (Постановление ФАС МО от 10 июня 2003 года по делу N КГ-А40/3039-03).

"Данная арбитражем оценка доказательств, с которой не согласна сторона в споре, не может рассматриваться как нарушение процедуры судебного разбирательства.

Не могут быть признаны обоснованными и ссылки заявителя на нарушение МКАС при ТПП РФ основополагающих принципов российского права, поскольку фактически доводы ответчика касаются применения арбитражем конкретных статей ГК РФ, регулирующих прекращение обязательств зачетом, а также положений Регламента МКАС при ТПП РФ, регламентирующих порядок рассмотрения требований о зачете" (Постановление ФАС МО от 5 ноября 2003 г. по делу КГ-А40/8453-03).

Чтобы у читателя не складывалось мнение о том, что узкого толкования понятия "публичный порядок" ("основополагающие принципы права") придерживается только ФАС МО, приведем цитату из судебного акта, принятого ФАС СЗО:

"...в компетенцию арбитражного суда, рассматривающего заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, входит не проверка правильности применения норм материального права третейским судом, а соблюдение им основополагающих принципов права, то есть его основных начал, которые обладают универсальностью, высшей императивностью и особой общезначимостью, поскольку только их нарушение может служить основанием для отмены решения третейского суда" (Постановление ФАС СЗО от 26 июня 2003 г. N А66-8050/02).

Из процитированных выше извлечений из постановлений видно, что в российской правовой системе начала складываться практика применения оговорки о публичном порядке, основывающаяся на следующих принципиальных положениях:

1) ссылка на публичный порядок не может вести к пересмотру существа арбитражного решения;

2) ссылка на публичный порядок возможна в первую очередь тогда, когда речь идет о применении иностранного права. Если же арбитражное решение вынесено на основании применения норм российского права (за исключением, может быть, той гипотетической ситуации, когда из российского права суд ссылается только на нормы о ничтожности противозаконной сделки), то к нарушению публичного порядка Российской Федерации может теоретически привести лишь несоблюдение арбитражем основополагающих принципов процессуального законодательства;

3) нарушением публичного порядка можно считать лишь противоречие арбитражного решения основополагающим, фундаментальным принципам российского права, а не просто каким-либо (пусть даже и императивным) нормам российского права.

Все эти выводы вполне соответствуют международной практике применения оговорки о публичном порядке, упомянутой в Нью-Йоркской конвенции и в Типовом законе ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже". Рекомендации по поводу содержания и применения понятия публичного порядка при принудительном исполнении иностранных арбитражных решений можно почерпнуть в Окончательном докладе по публичному порядку 2002 г. Ассоциации международного права[11].

Принцип равенства сторон является весьма важным правовым принципом, но принципом сугубо процессуальным: если право одной из сторон на представление своей позиции, на участие в арбитражном разбирательстве, на рассмотрение спора независимыми арбитрами было нарушено, то и Нью-Йоркская, и Европейская конвенции, и подпункт 1 п. 1 ст. 36 Закона о МКА позволяют такое арбитражное решение не исполнять. Аналогичные нормы есть и в подпункте 1 п. 2 ст. 46 Закона о третейских судах. Но - и это очень важно - заявить о таких процессуальных нарушениях может только ответчик, то есть сторона, против которой направлено арбитражное решение, сам государственный суд по своей инициативе исследовать такие обстоятельства не вправе. Ни в оригинальном тексте Постановления Президиума ВАС РФ от 17 апреля 2001 г. N 4821/00, ни в его изложении, включенном в п. 29 Обзора, ответчики на нарушение своих процессуальных прав не жаловались, а сами государственные арбитражные суды не нашли никаких процессуальных нарушений в действиях лондонского арбитража.

Значит, ссылка на "принцип равенства" была сделана в Обзоре по инициативе суда, причем составители Обзора посчитали, что он имеет отношение к содержанию арбитражного решения. Но это принципиально ошибочно - ни одно из оснований для отмены или неисполнения решения третейского суда, сформулированных в международных договорах и национальном законодательстве РФ, не позволяет российскому государственному суду отменять или не приводить в исполнение арбитражное решение, если он считает, что оно нарушит равенство сторон в материально-правовом смысле. Попытка же вывести "принцип равенства" за рамки процессуального положения сторон и его одновременное возведение в категорию публичного порядка приведет к параличу судебной системы, ведь любое судебное или арбитражное решение (кроме тех, которые утверждают мировое соглашение), хотя бы одной из сторон невыгодно, т.е. нарушает ее фактическое, т.е. материально-правовое равенство (в понимании такой стороны) с другой стороной правоотношения. Если нельзя вынести ни одного судебного или арбитражного решения, которое было бы кому-либо невыгодно, то все органы правосудия можно закрывать. Такие последствия Высший Арбитражный Суд считает совместимыми с публичным порядком?

Аналогичным образом никак нельзя согласиться с возведением в категорию публичного порядка "принципа добросовестности поведения сторон", также впервые сформулированного в этом контексте в последнем абзаце п. 29 Обзора. Принцип этот, несомненно, важен, но установление добросовестности поведения (не связанного с злоупотреблением процессуальными правами) - функция того органа, который рассматривает спор по существу. Так как существо решения третейского суда в процессе его оспаривания или приведения в исполнение государственный суд проверять не вправе, реализовать это указание Обзора на практике невозможно. Отсылка к публичному порядку, не может повлечь за собой пересмотр выводов, к которым пришли арбитры.

Исключением из этого правила, когда недобросовестные действия стороны могут повлечь за собой отмену арбитражного решения или отказ в его приведении в исполнение, возможны лишь в том случае, когда такие умышленные действия влекут за собой дезинформирование состава арбитража (третейского суда) о существе рассматриваемого им спора, например, когда арбитры полагаются на документы, которые подделаны, или когда существует вступивший в законную силу приговор суда, признающий действия стороны по договору уголовно наказуемыми (см., напр., Постановление ФАС МО от 8 января 2004 г. по делу N КГ-А40/10552-03-П). В этом случае можно говорить о том, что отступление от принципа добросовестности влечет за собой нарушение арбитражным решением публичного порядка. Но для такого исключения необходимо представить государственному суду веские доказательства того, что злонамеренные действия стороны повлекли за собой заблуждение состава арбитража касательно самой сути спора.

Наконец, последний принцип, впервые сформулированный также в последнем абзаце п. 29 Обзора, принцип "соразмерности мер гражданско-правовой ответственности последствиям правонарушения с учетом вины" также не может быть соблюден без пересмотра существа решения, вынесенного третейским судом, которое согласно п. 1 ст. 35 Закона о МКА является окончательным в отношении международного арбитража, а согласно рассмотренному выше пункту 9 Обзора может даже оказаться не подлежащим оспариванию. Более того, этот принцип противоречит и судебному акту, недавно принятому самим Высшим Арбитражным Судом РФ, в котором понятие публичного порядка (основополагающих принципов российского права) было истолковано таким образом, чтобы исключить самую постановку вопроса о "соразмерности".

31 мая 2005 г. было принято Постановление Президиума ВАС РФ N 16697/04[12], в котором пересмотрены акты нижестоящих арбитражных судов об отмене решения третейского суда. Поводом для отмены послужило то, что при взыскании неустойки за нарушение обязательств третейский суд не применил ст. 333 ГК РФ о снижении размера неустойки, чем, по мнению Арбитражного суда Брянской области и ФАС Центрального округа, нарушил основополагающие принципы российского права. Президиум ВАС РФ с такой постановкой вопроса не согласился, посчитав, что вследствие отказа третейского суда от применения не обязательной к применению нормы ст. 333 ГК о соразмерности санкций последствиям нарушения обязательства никакие "основные начала гражданского законодательства" (так обосновывалось применение нормы п. 2 ч. 3 ст. 233 АПК РФ об основополагающих принципах российского права нижестоящими судами) нарушены не были. В удовлетворении требования об отмене решения третейского суда было отказано. Хотя это дело касается внутреннего третейского суда, оно имеет принципиальную важность, так как в нем Президиум ВАС РФ недвусмысленно запретил попытки пересмотра существа арбитражного решения со ссылкой на публичный порядок или основополагающие принципы российского права. Такой прецедент имеет огромное значение не только для внутренних третейских судов, но и для международных арбитражей, действующих на территории РФ.

Что же касается необходимости учета вины при установлении соразмерности мер гражданско-правовой ответственности последствиям правонарушения, то эта смелая новелла, введенная в наше право последним абзацем п. 29 Обзора, вообще не опирается на какую-либо законодательную базу или судебную практику. Норма пункта 1 ст. 401 ГК РФ о том, что ответственность за нарушение обязательства наступает при наличии вины (если иное не предусмотрено законом или договором), никак не связана с нормой ст. 333 ГК, которая оставляет на усмотрение суда решение о соразмерности санкций допущенному нарушению.

Нет сомнения в том, что следование государственных арбитражных судов принципам, сформулированным в этом последнем абзаце п. 29 Обзора, приведет к тому, что под предлогом защиты публичного порядка российские суды будут пересматривать по существу решения третейских судов и международных арбитражей, что вступит в противоречие с международными обязательствами Российской Федерации, ее внутренним законодательством и судебной практикой ее органов правосудия, закрепленной, в частности, и в этом Обзоре. Зато это будет полностью в русле частного мнения судьи ВАС Т.Н. Нешатаевой о том, что третейский суд представляет собой лишь "досудебную стадию" рассмотрения спора, т.е. его решения для государственного суда не обязательны[13]. Но позиция Т.Н. Нешатаевой по этому вопросу не совпадает не только с нормами российского права, но и с, например, мнением заместителя Председателя ВАС РФ И.М. Стрелова. Это мнение заслуживает того, чтобы его процитировать:

"Положения действующего законодательства свидетельствуют о том, что деятельность (государственного) арбитражного суда и третейского суда характеризуется как взаимодействие, но не как деятельность "вышестоящей" судебной инстанции по отношению к "нижестоящей". АПК РФ не предусматривает возможности обжалования решения третейского суда в арбитражный суд, нормы же об оспаривании таких решений устанавливают порядок, предполагающий осуществление формально-юридического контроля, а не проверку решения по существу. Это является гарантией "невмешательства" в деятельность третейского суда и в то же время гарантией защиты сторон третейского разбирательства от возможных злоупотреблений"[14].

Но не только правовые аргументы, но и фактические сведения, включенные в последний абзац п. 29 Обзора, не выдерживают критики. Там указано, что "проверив" иностранное арбитражное решение на соответствие сформулированным в этом абзаце "принципам" публичного порядка, российские государственные арбитражные суды отказали в его приведении в исполнение. Возможно, это так и было, потому что принятые в 2002 г. судебные акты по положенному в основу п. 29 Обзора спору так и не были опубликованы, а автор не принимал в нем участия. Однако, любой желающий может найти в СПС "КонсультантПлюс" Постановление ФАС МО от 5 сентября 2002 г. по делу N КА-А40/4994-02, которым эти неизвестные судебные акты отменены и утверждено мировое соглашение, по условиям которого ответчик уплатил истцу сумму, равную той, которая фигурирует в так и не исполненном принудительно решении лондонского арбитража (кстати, эта сумма в 6 раз меньше той, которая указана в п. 29 Обзора, - это еще одна фактическая ошибка в изложении обстоятельств этого многострадального дела, наверное призванная обосновать постановку вопроса о "соразмерности"). По всей видимости, российские ответчики учли печальный опыт других российских компаний, которые добившись от российского правосудия отказа в исполнении иностранного арбитражного решения, потом пожалели о том, что сразу не исполнили арбитражное решение добровольно, лишившись своих зарубежных активов.

По сравнению с делом, включенным в п. 29 Обзора, два других описанных в нем дела, связанных с публичным порядком, кажутся чуть ли не идеальными. В первом из них, составившим п. 30, изложены материалы Постановления Президиума ВАС от 26 октября 2004 г. N 3351/04[15]. Принимая во внимание во многом необычные обстоятельства данного дела, обусловившие применение оговорки о публичном порядке, можно признать его своего рода исключением из правил, тем более что разбирательства по данному вопросу в российских судах пока не завершены. В этом деле на этапе исполнения арбитражного решения, вынесенного в России, ответчик выдвинул новый аргумент, согласно которому компания-истец на момент заключения спорного договора еще не существовала. Ответчик утверждал, что не знал об этом на этапе арбитражного разбирательства.

Российские государственные арбитражные суды отказали в отмене арбитражного решения по вновь открывшимся обстоятельствам, так как такое основание для судебного вмешательства Законом о МКА не предусмотрено. А вопрос о принудительном исполнении этого арбитражного решения Президиум ВАС РФ поручил нижестоящим судам рассмотреть с учетом того, что недобросовестность при заключении договора (заключение сделки до регистрации компании) влечет за собой противоречие арбитражного решения публичному порядку. Но точку в этом деле ставить еще рано, так как в некоторых странах существует механизм исключения компании из государственного реестра за совершение административных правонарушений, но при этом компании гражданско-правовой правоспособности не лишаются[16]. Если это было так и в этом случае, то никаких оснований для ссылки на публичный порядок в этом деле нет.

Наконец, третье дело, в котором есть ссылка на публичный порядок, изложено в п. 31 Обзора. В нем государственные арбитражные суды приводят в исполнение решение международного арбитража, которым с российского ответчика взыскивается сумма в долларах США. Ответчик возражал, что такой платеж будет противоречить публичному порядку РФ, так как "платежным средством на территории Российской Федерации является рубль". Разумеется, во внешнеэкономических операциях расчеты в долларах носят законный характер, но для того, чтобы это удостоверить, потребовалось вмешательство Президиума ВАС. Из трех дел Обзора, касающихся вопроса о применении публичного порядка, это единственное, по которому принято решение в поддержку международного арбитража.

Единообразие судебной практики должно быть

основано на реальных судебных актах

Выше подробно указано множество мест в Обзоре, в которых изложенные в нем обстоятельства и правовые аргументы противоречат материалам тех "реальных" дел, на основании которых готовились материалы Обзора. Характер разночтений не оставляет сомнений в том, что эти противоречия носят неслучайный характер. При подготовке Обзора были сознательно сформулированы и вложены "в уста" различных судебных инстанций многие аргументы, не оставляющие сомнений в резко отрицательном отношении его авторов к самой процедуре международного арбитража.

Это свершившийся факт. Остается только установить, насколько обязательны для российских судей те положения Обзора, которые были приняты с серьезными отступлениями от "реальных" дел.

Информационное письмо ВАС РФ от 22 декабря 2005 N 96, которым до сведения общественности доводится этот Обзор, со ссылкой на ст. 16 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах" сообщает о нем как о "выработанных рекомендациях". Согласно этой статье Закона Президиум ВАС "рассматривает отдельные вопросы судебной практики и о результатах рассмотрения информирует арбитражные суды в Российской Федерации". По вопросу об обязательности таких информационных писем в литературе нет единства мнений: одни авторы считают, что "информирование" по ст. 16 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах" не может быть приравнено к даче судам обязательных для исполнения указаний в Постановлениях Пленумов ВАС РФ, предусмотренной п. 2 ст. 13 того же Конституционного закона[17], другие авторы полагают, что несмотря на различие в формулировках статей 13 и 16 этого Конституционного закона, информационные письма все-таки носят обязательный характер[18]. Хотя с академической точки зрения автору ближе первый из упомянутых подходов, с практической точки зрения нельзя не признать, что информационные письма подчас для отдельных судей имеют даже большее значение, нежели статья того или иного закона. Разумеется, все это не укладывается в рамки теоретических конструкций, согласно которым наше правосудие отрицает роль судебного прецедента как источника права, но тот, кто имеет опыт ведения дел в российских судах, подтвердит, что наши судьи очень внимательно изучают существующие по тому или иному вопросу информационные письма Президиума ВАС РФ, хотя и избегают прямых ссылок на них в свои решениях.

Разумеется, при выработке рекомендаций по вопросам судебной практики дела могут сокращаться, упрощаться, из них могут изыматься не имеющие методической значимости фрагменты - но может ли Президиум вместо "судебной практики", фигурирующей в ст. 16 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах", доводить до сведения судей правовую аргументацию, которая на самом деле ни в одном судебном акте не присутствует? Опираясь на этот Конституционный закон, на поставленный вопрос следует дать отрицательный ответ.

Мы убедились, что реально во многих пунктах Обзора фигурирует не информация о результатах рассмотрения отдельных вопросов реальной судебной практики, а моделирование ситуаций, которые в некоторых случаях не имеют связи с фактически принятыми судебными актами, а в некоторых случаях противоречат им. Встает вопрос: чем руководствоваться судам - реальными делами, которые опубликованы и доступны, или рекомендациями Обзора, которые в значительной степени выработаны с нарушением полномочий Президиума Высшего Арбитражного Суда?

Разумеется, любой судья при вынесении решения хочет, чтобы оно не было отменено вышестоящей инстанцией. Обратим внимание на то, каким образом в статье 304 АПК РФ сформулировано основание для вмешательства Президиума ВАС: "Судебные акты арбитражных судов, вступившие в законную силу, подлежат изменению или отмене, если при рассмотрении дела в порядке надзора Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации установит, что оспариваемый судебный акт... нарушает единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права". Хотя полномочия кассационной инстанции в ч. 1 ст. 286 АПК сформулированы иначе (она проверяет законность актов, принятых нижестоящими инстанциями, а не единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права), вряд ли эта инстанция может пройти мимо отсутствия единообразия в практике подчиненных ей судов.

Рискнем предположить, что смоделированные в Обзоре дела не могут быть источником информации о толковании и применении норм права, так как изложенных в них актов никакой арбитражный суд в действительности не выносил. Поэтому так важно установить, какие положения Обзора не основаны на реальной судебной практике, и доказать это судьям представлением оригинальных судебных актов.

Принятые в законном порядке судебные акты, опубликованные в авторитетном источнике (например, таком, как СПС "КонсультантПлюс"), могут и должны использоваться судьями и адвокатами в качестве источника сведений о "толковании и применении арбитражными судами норм права". В том случае, если в ходе рассмотрения дела юрист столкнется со ссылкой на какое-либо положение Обзора, которое не основано на реальном судебном акте, он должен предъявить суду то судебное решение, на основании которого составлен тот или иной пункт Обзора, и просить суд руководствоваться именно таким судебным решением, а не текстом Обзора. Более того, если какой-либо вопрос решен в Обзоре иначе, нежели в реальных судебных актах, есть смысл доказывать суду, что единообразие будет достигнуто следованием таким актам, а не абстрактным умозаключениям Обзора, не основанным на судебной практике.

Разумеется, во избежание сомнений в достоверности материалов дел, изложенных в Обзоре, было бы целесообразно включить в него номера и даты использованных при его составлении судебных актов, обеспечив их доступность по крайней мере в распространенных базах данных. Тогда такие информационные письма Президиума ВАС РФ действительно стали бы бесспорным источником информации о судебной практике. Но пока это остается благим пожеланием, юристам, добивающимся приведения в исполнение решений международных арбитражей, следует больше внимания уделять опровержению материалов комментируемого Обзора, нежели поискам тождества между их делом и делами, включенными в этот Обзор.

Название документа

"ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ТРЕТЕЙСКИХ И АРБИТРАЖНЫХ СУДОВ"

ГИМАЗОВ Р.

"Арбитражный и гражданский процесс", 2006, N 7.

С принятием 24 июля 2002 г. Федерального закона N 102-ФЗ "О третейских судах в Российской Федерации" были признаны утратившими силу "Положение о третейском суде" (приложение N 3 к ГПК РСФСР 1964 г.) и Постановление Верховного Совета РФ от 24 июня 1992 г. N 3115-1 "Об утверждении Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров". В результате третейское судопроизводство в нашей стране стало регламентироваться нормами вышеназванного Федерального закона и Закона РФ от 7 июля 1993 г. N 5338-1 "О международном коммерческом арбитраже", унифицирование регламентирующих вопросы взаимодействия третейских и государственных судов, как арбитражных, так и судов общей юрисдикции. Дальнейшую конкретизацию формы взаимодействия третейских судов с арбитражными судами получили в нормах действующего Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее - АПК РФ).

При системном анализе норм вышеперечисленных нормативных актов обнаруживаются две группы форм взаимодействия третейских и арбитражных судов: судоустройственная и судопроизводственная.

В связи с тем что действующее законодательство предусматривает два вида третейских судов - постоянно действующие и созданные для разрешения конкретного спора (п. 1 ст. 3 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"), в рамках судоустройственной формы третейские суды с арбитражными судами взаимодействуют двояко.

Во-первых, организация - юридическое лицо, образовавшая постоянно действующий третейский суд, направляет в соответствии с п. 4 ст. 3 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в компетентный арбитражный суд, осуществляющий судебную власть на той территории, где расположен постоянно действующий третейский суд, копии документов, свидетельствующих об образовании постоянно действующего третейского суда, к которым относятся: 1) решение об образовании постоянно действующего третейского суда; 2) положение о постоянно действующем третейском суде; 3) список третейских судей, который может иметь обязательный или рекомендательный характер для сторон. При этом необходимо учитывать, что данная форма взаимодействия является, условно говоря, уведомительной, так как в соответствии с действующим законодательством какого-либо утверждения или регистрации со стороны арбитражного суда или какого-либо государственного регистрационного органа за собой не влечет. Постоянно действующий третейский суд просто ставит в известность арбитражный суд о том, что он создан на территории, на которой данный арбитражный суд осуществляет свою судебную власть.

Третейский суд, созданный для разрешения конкретного спора, в этой форме не взаимодействует с арбитражными судами, так как у него отсутствуют вышеуказанные документы, подлежащие направлению в арбитражный суд. Как справедливо отмечает А.И. Зайцев, третейский суд, созданный для разрешения конкретного спора, представляет собой условное название физического лица (лиц), которому по соглашению сторон поручается организация третейского разбирательства с целью рассмотрения и разрешения конкретного спора[19].

Во-вторых, решение третейского суда для разрешения конкретного спора в месячный срок после его принятия направляется вместе с материалами по делу для хранения в компетентный арбитражный суд, под которым понимается арбитражный суд субъекта РФ по спорам, подведомственным арбитражным судам в соответствии с подсудностью, установленной арбитражным процессуальным законодательством РФ.

Как отмечает К.К. Лебедев, материалы дела, рассмотренного третейским судом, хранятся в компетентном арбитражном суде в соответствии с режимом хранения судебных дел. Однако при этом автором не указывается, в какой именно арбитражный суд должно передаваться на хранение дело[20] - в арбитражный суд субъекта РФ по месту рассмотрения дела третейским судом, либо по месту нахождения ответчика, либо по месту нахождения его имущества.

Действующий АПК РФ не содержит унифицированного подхода при решении вопроса о территориальной подсудности дел, вытекающих из гл. 30. Так, в соответствии с ч. 3 ст. 230 АПК РФ оспаривание решения третейского суда может быть осуществлено в арбитражный суд, на территории которого принято решение. В то же время рассмотрение вопроса о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда в соответствии с ч. 3 ст. 236 АПК РФ производится в арбитражном суде субъекта РФ по месту нахождения или месту жительства должника либо, если место нахождения или место жительства неизвестно, по месту нахождения имущества должника - стороны третейского разбирательства.

Таким образом, единообразного подхода к решению данного вопроса в нормах АПК РФ не существует, и, следовательно, однозначно определить, в арбитражный суд какого именно субъекта РФ целесообразно передавать на хранение дело, рассмотренное третейским судом, созданным для разрешения одного спора, не представляется возможным.

На наш взгляд, указанные нормы (п. 1 ст. 39 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", ч. 3 ст. 230 и ч. 3 ст. 236 АПК РФ) нуждаются в системной унификации, так как в противном случае каждый раз при завершении рассмотрения дела третейским судом, созданным для разрешения конкретного спора, будет возникать вопрос определения компетентного арбитражного суда, в который следует направлять на хранение рассмотренное дело.

Данная форма взаимодействия существует только применительно к третейским судам, создаваемым для разрешения конкретного спора, и обусловлена тем, что после рассмотрения дела и принятия по нему решения подобный третейский суд прекращает свое существование, в связи с чем не имеет возможности самостоятельно хранить материалы рассмотренного дела.

Постоянно действующие третейские суды в данной форме с арбитражными судами не взаимодействуют, так как в соответствии с п. 2 ст. 39 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" самостоятельно хранят рассмотренные дела в течение пяти лет с момента принятия по ним решения, если иное не предусмотрено их Правилами.

Судопроизводственная группа форм взаимодействия третейских и арбитражных судов является, с одной стороны, более сложной и многоплановой, однако, с другой стороны, все ее составляющие в равной мере присущи как постоянно действующим третейским судам, так и третейским судам, созданным для разрешения одного конкретного спора.

Нормами действующего законодательства в судопроизводственной группе форм взаимодействия третейских и арбитражных судов выделяются следующие формы:

1) принятие обеспечительных мер по делу, рассматриваемому третейским судом (в соответствии с ч. 3 ст. 90 АПК РФ заявление об обеспечении иска, рассматриваемого третейским судом, подается в арбитражный суд субъекта РФ по месту нахождения третейского суда, либо по месту нахождения или месту жительства должника, либо по месту нахождения имущества должника)[21];

2) оспаривание решения третейского суда (в соответствии с ч. 3 ст. 230 АПК РФ заявление об отмене решения третейского суда подается в арбитражный суд субъекта РФ, на территории которого принято решение третейского суда);

3) выдача исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда (в соответствии с ч. 3 ст. 236 АПК РФ заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда подается в арбитражный суд субъекта РФ по месту нахождения или месту жительства должника либо, если место нахождения или место жительства неизвестно, по месту нахождения имущества должника - стороны третейского разбирательства)[22].

Закрепляя судопроизводственные формы взаимодействия третейских и арбитражных судов, законодатель непоследовательно подошел к вопросу об определении крайне значимого обстоятельства, арбитражный суд какого конкретно субъекта РФ будет компетентен в том или ином случае взаимодействовать с третейским судом. В соответствии с предписаниями АПК РФ в рамках взаимодействия с третейскими судами компетентным может быть арбитражный суд субъекта РФ: по месту нахождения третейского суда; по месту нахождения или месту жительства должника; по месту нахождения имущества должника, а также арбитражный суд, на территории которого принято решение третейского суда.

Следует отметить, что только в одном случае в рамках судопроизводственных форм взаимодействия законодательный механизм определения компетентного арбитражного суда совпадает с определением компетентного арбитражного суда в рамках судоустройственных форм взаимодействия - это арбитражный суд субъекта РФ по месту расположения (нахождения) третейского суда, который уведомляется постоянно действующим третейским судом о своем создании (судоустройственная форма взаимодействия) и который вправе решать вопрос об обеспечении иска, рассматриваемого третейским судом (судопроизводственная форма взаимодействия). Как представляется, это предписание полностью соответствует правилам формальной логики, так как именно в этом арбитражном суде находятся все документы третейского суда, столь необходимые для правильного и своевременного взаимодействия указанных юрисдикционных органов.

Во всех остальных случаях, на наш взгляд, довольно сложно вести речь о конструктивном взаимодействии арбитражных и третейских судов, коль скоро арбитражный суд, решая тот или иной вопрос, связанный с третейским судопроизводством, оказывается лишенным возможности ознакомиться с документами постоянно действующего третейского суда. Особую актуальность данная проблема приобретает при таких формах взаимодействия, как оспаривание решения третейского суда и выдача исполнительного листа на его принудительное исполнение, так как целый ряд крайне значимых для принятия легитимного решения по указанным вопросам обстоятельств может быть установлен компетентным арбитражным судом исключительно путем изучения документов постоянно действующего третейского суда.

В результате складывается довольно парадоксальная ситуация: постоянно действующий третейский суд направляет свои документы в один арбитражный суд (которому они, как правило, и не нужны!), в то время как другой арбитражный суд оказывается фактически при каждом случае взаимодействия с третейскими судами вынужденным запрашивать эти документы, что явно не способствует соблюдению сокращенных сроков рассмотрения названных категорий дел.

Видимо, неслучайно в ранее действовавшем Временном положении "О третейском суде для разрешения экономических споров" предусматривались:

1) информирование арбитражного суда, на территории которого расположен постоянно действующий третейский суд, о его создании и составе (ч. 4 ст. 2);

2) выдача исполнительного листа тем же самым арбитражным судом в случае неисполнения ответчиком решения третейского суда в установленный срок (ч. 1 ст. 25)[23].

С учетом изложенного, на наш взгляд, следует конкретизировать в п. 1 ст. 39 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" понятие "компетентный суд" и унифицировать нормативный подход к определению компетентного арбитражного суда субъекта РФ в ч. 3 ст. 90, ч. 3 ст. 230 и ч. 3 ст. 236 АПК РФ, отдав предпочтение формулировке "по месту расположения (нахождения) третейского суда".

"АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС: ПРИНЦИПЫ И ПРИОРИТЕТЫ"

ДЕГТЯРЕВ И.

"ЭЖ-Юрист", 2005, N 44

Среди тех вопросов совершенствования правосудия, которым, по мнению специалистов, следует уделить особое внимание, - унификация процессуального законодательства, разграничение полномочий различных уровней судебной системы, участие арбитражных заседателей в рассмотрении дел. При этом на основании уже сложившейся практики применения АПК РФ выдвигаются некоторые предложения по совершенствованию законодательства. Об этом беседует с экспертом "ЭЖ-Юрист" Иваном Дегтяревым Председатель Красноярского арбитражного суда Тамара Ивановна Машкина.

Насколько удовлетворительно следует оценивать результаты реформы системы правосудия за последние 2 года? Удалось ли законодателю гарантировать стабильность законодательства?

Полагаю, что АПК 2002 г. уготована более длительная жизнь, чем двум предшествующим. Новый Кодекс гарантированно обеспечивает доступ к правосудию, об этом свидетельствует тот факт, что сейчас возврат заявлений в арбитражных судах практически не превышает 5 - 7 процентов, хотя еще несколько лет назад он достигал 25 - 30 процентов от числа поступивших. АПК 2002 г. помимо расширения сферы деятельности специализированных судов, к каковым относятся арбитражные суды, более определенно решил многие вопросы, связанные с подведомственностью споров. Он дифференцировал судебные процедуры, ввел упрощенное производство; усовершенствовал апелляцию, кассацию, надзор как судебные инстанции, разбирательство с иностранными лицами и т.д.

Однако и третьему АПК РФ удалось решить далеко не все вопросы. К примеру, в Кодексе введена специальная глава, посвященная производству по делам об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Многие из норм, заключенных в эту главу, дублируют нормы ФЗ "О третейских судах в РФ". При этом часть насущных для судов вопросов осталась неурегулированной ни в Кодексе, ни в законе.

Кроме серьезных недоработок, в Кодексе есть и мелкие погрешности. В качестве примера можно привести ситуацию с судебными штрафами. Так, согласно ч. 9 ст. 66 АПК РФ суд налагает судебный штраф в случае неисполнения обязанности предоставить истребуемое судом доказательство по причинам, признанным арбитражным судом неуважительными. При этом Кодекс не отвечает на вопрос: что понимается под истребованием доказательств и в какой форме оно должно иметь место?

Однако, несмотря на имеющиеся недостатки, АПК РФ гарантирует стабильность хотя бы потому, что при его принятии сохранена преемственность процессуальных норм, имевшихся в предшествующих законах.

На мой взгляд, в настоящее время перед законодателем должна стоять гораздо более важная задача, которая заключается в унификации основополагающих положений АПК РФ, ГПК РФ. Необходима унификация и практики применения аналогичных норм гражданского и арбитражного процессов.

С появлением института мировых судей, с увеличением числа судебных инстанций в системе арбитражных судов гражданам, безусловно, становится сложнее ориентироваться в процедурных вопросах, поэтому, с целью упрощения восприятия двух процессов, обеспечения равного права на судебную защиту, считаю, что дальнейшее развитие гражданского и арбитражного процессуального права должно идти по пути унификации. Понятно, что для этого необходимо выработать единую концепцию регулирования процессуальных отношений.

Насколько изменения в системе пересмотра судебных актов отразились на эффективности правосудия?

Изменения в системе пересмотра судебных актов, введенные новым АПК и новой редакцией ФКЗ "Об арбитражных судах в РФ", связаны с созданием самостоятельных арбитражных апелляционных судов и пересмотром оснований для изменения или отмены судебных актов в порядке надзора, а в связи с этим с перераспределением функций между кассацией и надзором.

В целом полномочия судебных инстанций, на мой взгляд, достаточно четко распределены.

Проблемы заключаются не в отсутствии четкого распределения полномочий между инстанциями. Законодателю важнее определить, что мы хотели бы видеть в каждой инстанции. К примеру, наука процессуального права знает апелляцию как полную, так и неполную.

Законодателю следует четко определиться, какая апелляция (полная или неполная) нужна в арбитражном процессе. Определив этот концептуальный подход, в АПК РФ необходимо проработать все сопутствующие нормы.

Так же просматривается и некоторое смешение функций судов апелляционной и кассационной инстанций. Оно вызвано установлением права у суда кассационной инстанции на принятие нового решения по существу дела, а также отсутствием в Кодексе точно проработанной нормы и единых практических подходов по поводу того, в каких случаях судом кассационной инстанции дело подлежит направлению на новое рассмотрение, а в каких этот суд может это дело рассмотреть по существу и принять новый судебный акт.

Таким образом, функции этих двух судебных инстанций несколько размыты.

Производство в надзорной инстанции в настоящее время является исключительной стадией, поскольку из миллиона дел, рассматриваемых арбитражными судами в год, до рассмотрения Президиумом ВАС РФ доходит примерно 300 - 400 дел.

Согласно ст. 304 АПК РФ только узкий круг оснований может служить поводом для отмены судебных актов в порядке надзора. Среди таких оснований в Кодексе не указано несоответствие судебного акта требованию о законности и обоснованности.

Перед ВАС РФ как высшим судебным органом по разрешению экономических споров более остро стоит в настоящее время другая задача - обеспечить единообразие судебной практики.

Оправдал ли, по вашему мнению, себя на практике эксперимент с введением института арбитражных заседателей?

На мой взгляд, эксперимент, а теперь уже закон, предусматривающий введение института арбитражных заседателей, себя не оправдал.

Изначально задумывалось привлечение к осуществлению правосудия специалистов в какой-либо сфере экономики, хозяйства.

На самом деле подавляющее большинство (20 из 30) арбитражных заседателей являются юристами и какими-либо специальными знаниями, помимо юридических, не обладают. Следовательно, цель, поставленная еще до начала проведения эксперимента, а затем и при включении этого вопроса в АПК РФ и после принятия специального закона об арбитражных заседателях, не достигнута.

Крайне затруднительно и набирать то число арбитражных заседателей, которое требует установленный ныне порядок. К тому же органы, объединения, которые вправе предлагать кандидатуры арбитражных заседателей, ведут себя на этот счет довольно пассивно.

На наш взгляд, необходимо менять нормы АПК РФ, позволяющие сторонам формировать состав арбитражного суда при рассмотрении дела с участием арбитражных заседателей. Стороны процесса безусловно являются лицами, непосредственно заинтересованными в исходе дела. Часть 1 ст. 18 АПК РФ устанавливает общее правило: формирование состава суда должно исключать влияние лиц, заинтересованных в исходе судебного разбирательства. Этому общему правилу должен подчиняться и порядок формирования состава суда с участием арбитражных заседателей. Уже сегодня в нашей практике есть факты, когда стороны выбирают заседателей по принципу знакомства, лояльности по отношению к этой стороне. Нам известны факты согласования представителями сторон своей позиции по делу с арбитражными заседателями до начала и в период судебного разбирательства.

Имеют место факты срыва судебных заседаний из-за неявки арбитражных заседателей. Все это дезорганизует работу арбитражного суда и не прибавляет ему авторитета.

Такие неутешительные выводы напрашиваются, даже несмотря на то что с участием арбитражных заседателей в год мы рассматриваем не так уж и много дел: ориентировочно 20 - 30 из 30 тысяч.

Расскажите, пожалуйста, о наиболее сложных категориях дел, встречающихся в судебной практике. Какого рода споры выявляют несовершенство действующего законодательства?

Например, о банкротстве, о государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, споры о защите права собственности, о государственной регистрации недвижимости, о применении последствий ничтожных сделок, корпоративные споры, о возмещении внедоговорного вреда, о возмещении убытков и т.д.

Некоторые дела можно признать сложными с позиции доказывания. К таким можно отнести споры о возмещении внедоговорного вреда, об убытках. Наиболее остро проявляется проблема с доказыванием по делам, вытекающим из публичных правоотношений. Это дела об административных правонарушениях, налоговые споры; споры, связанные с применением антимонопольного законодательства.

Как отмечают судьи, здесь основные проблемы заключаются в доказывании со стороны контролирующих, фискальных органов тех фактов, которые лежат в основе спора.

Если говорить о несовершенстве законодательства, то оно, к сожалению, выявляется практически по любой категории споров.

Ярче всего несовершенство законодательства проявляется при анализе и обобщении какой-либо категории дел, когда поставленный для обобщения вопрос изучается достаточно глубоко. Например, при изучении дел, вытекающих из применения ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей", выявлено, что основная проблема заключается в том, должен ли регистрирующий орган давать правовую оценку документам, представленным для государственной регистрации? Если читать закон дословно, то можно сделать вывод о том, что у регистрирующего органа такого права нет.

Вместе с тем системный анализ норм закона позволяет сделать вывод, что обязательным требованием, без соблюдения которого осуществление государственной регистрации невозможно, является достоверность сведений, представляемых для этих целей. Достоверность, в свою очередь, можно установить только путем анализа документов, представленных на государственную регистрацию. В зависимости от различного понимания несовершенных норм закона и практика идет двумя прямо противоположными путями.

Ничто так не выверяет качество закона, как практика его применения. Остается надеяться, что ВАС РФ реализует намерения относительно разработки механизма оперативной подготовки предложений по совершенствованию законодательства с учетом судебной практики, а законодатель станет также оперативно и заинтересованно реагировать на эти предложения.

Насколько часто применяется упрощенное производство и насколько удачно его законодательное регулирование?

Действительно, на упрощенное производство, введенное новым АПК РФ, возлагались большие надежды, поскольку предполагалось, что эта процедура позволит разгрузить судей.

В нашей практике этот вид судопроизводства, как правило, применяется, когда иск заявлен на незначительную сумму. Если говорить о категориях дел, по которым применяется упрощенное производство, то это иски о взыскании налоговых санкций, а также иски о взыскании недоимок и пеней в Пенсионный фонд.

Как показывает жизнь, принятые в порядке упрощенного производства судебные акты фактически не обжалуются. Это свидетельствует о бесспорности требований по делам и оправданности применения института упрощенного производства, целью которого является наиболее быстрое и простое разрешение возникшего экономического спора.

Некоторым судьям требуется время для освоения нового процессуального института. Есть и уважительные причины слабого использования упрощенной процедуры. Упрощенное производство, имеющее несомненные плюсы перед обычным, все-таки возможно применять лишь в случае надлежащего оформления исковых заявлений истцами, обеспечения их одновременно всеми необходимыми доказательствами.

К сожалению, это бывает не так часто, как нам бы хотелось. Кроме того, нагрузка на судей арбитражного суда в настоящее время такова, что дела назначаются на два месяца вперед.

При этом найти в графике судьи "окно" в пределах месячного срока с момента поступления искового заявления в арбитражный суд (а именно такой срок устанавливает АПК РФ для рассмотрения дела в порядке упрощенного производства) бывает достаточно сложно.

Что же касается законодательного регулирования этого процессуального института, то оно достаточно полное и особых вопросов в настоящее время не вызывает.

Каково, на ваш взгляд, оптимальное с точки зрения практики решение вопроса о специализации в арбитражных судах?

Для арбитражных судов актуально, на мой взгляд, решение вопроса о судьбе судебного состава, рассматривающего дела о банкротстве.

Поэтому я бы предложила рассмотреть вопрос о создании в арбитражных судах субъектов РФ судебных коллегий по рассмотрению споров о несостоятельности (банкротстве). Совсем необязательно третью судебную коллегию создавать во всех без исключения арбитражных судах. Можно решение этого вопроса отнести к компетенции Пленума ВАС РФ по представлению председателя арбитражного суда субъекта.

Действующая в настоящее время судебная система уже понятна большинству: есть суды для защиты прав граждан - суды общей юрисдикции и есть суды для защиты прав предпринимателей и хозяйствующих субъектов - арбитражные суды. Эту систему на ближайшее будущее надо сохранить. Реформироваться судебная система может только по мере развития самого общества и при наличии к тому действительно оправданной необходимости.

"КАЧЕСТВО ЗАКОНОВ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ АРБИТРАЖНЫХ СУДОВ"

ИВАНОВ А.А.

"Журнал российского права", 2005, N 4.

Выступление Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации А.А. Иванова на заседании ученого совета Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации 16 марта 2005 года.

Законопроекты готовит большое количество ведомств, далеко не всегда в полной мере подготовленных к этой деятельности. Их проекты, часто друг с другом не согласованные, подчас одновременно, вносятся в законодательные органы. В результате не обеспечиваются ни их доктринальная выдержанность, ни какое-то концептуальное единство. Такой процесс законотворчества носит характер броуновского движения. В свободном обществе, разумеется, частные лица вправе инициативно действовать, в том числе и в сфере законопроектных работ. Беда в том, что так проходят и проекты, которые инициированы государством. Если бы в этом процессе была выдержана какая-то единая направляющая линия в создании государственных законопроектов, то некое от нее отклонение было бы допустимо. На мой взгляд, непозволительно, чтобы государственные законопроектные работы велись столь несогласованно, не придерживаясь единой линии.

Долгие годы никто не задумывается над тем, что в законодательстве продолжают существовать некорректные нормы. Видимо, считается, что раз Президиум вынес постановление, в котором дал какое-то толкование и устранил то или иное противоречие, то этого вполне достаточно. Но дальше ничего не происходит. Такое безразличие к состоянию нашего законодательства - очень тревожный и опасный симптом. Не обеспечивается взаимосвязь судебной практики с законопроектной деятельностью. Судебная практика существует сама по себе, законопроектная деятельность - сама по себе. Между ними не существует никакого взаимодействующего организационного механизма, трансформирующего судебные акты в соответствующие поправки к конкретным нормам законов. Создание такого механизма было бы весьма важным рычагом в деле законотворчества.

Не очень высокое качество многих законов общеизвестно, и его негативное влияние на суды происходит по нескольким направлениям.

Во-первых, это влияет на содержание судебной работы. В частности, отмеченный фактор порождает необходимость более глубокого толкования, в том числе расширительного, а также проведение исторического, систематического и прочих сложных способов толкований. Все это требует высокого уровня профессионализма судей. А источник пополнения профессиональных судей (с учетом их не очень высокой заработной платы) иссякает. Недорабатывая с качеством законов, мы повышаем нагрузку на суды: несовершенство законодательства требует от судей более высокой профессиональной квалификации. Мы вынуждены тратить на суды все больше и больше денежных средств, а суды часто вынуждены выполнять совершенно, с точки зрения объективной социальной целесообразности, ненужную работу. На мой взгляд, негативные последствия таковы: мы создаем некачественные законы, которые вынуждают нанимать большее количество судей, строить новые здания судов, создавать новые судебные инстанции. Это экстенсивный путь развития судебной системы.

Во-вторых, увеличиваются сроки рассмотрения дел, поскольку некачественные законы требуют более глубокого и вдумчивого толкования, а это, в свою очередь, занимает большее время. Соответственно, сроки рассмотрения дел отодвигаются, а с учетом того, что не все судьи обладают должным уровнем профессионализма, многие сложные теоретические проблемы их просто ввергают в ступор: они бывают вынуждены тратить очень много времени на разбор противоречий, которые в ряде случаев вообще неразрешимы. Случается, что в рамках ныне действующего законодательства разные варианты решений небезупречны, поскольку каждый имеет свои недостатки.

Третье следствие некачественного законодательства - это рост субъективизма в судебной деятельности. При толковании противоречивых законов недобросовестные судьи могут выходить за рамки действительного содержания той или иной нормы и использовать это в своих личных, порой "нечистоплотных", целях. Но даже если таких целей нет, результат также может быть отрицательным, так как излишняя свобода толкования порождает разнобой в судебной практике.

Уже сейчас возникли довольно серьезные проблемы с федеральными арбитражными судами округов, поскольку фактически сложились десять разных практик в масштабах всей страны. Из общего количества лишь малый процент дел попадает на рассмотрение в Высший Арбитражный Суд для обеспечения единства практики, а 98% дел оседают в кассационных судах.

Безусловно, Высший Арбитражный Суд пытается контролировать складывающиеся в арбитражном судопроизводстве тенденции, но это не всегда возможно, потому что не все дела доходят до надзорной инстанции. Мы же процессуально не вправе рассматривать дела без заявления какой-либо стороны. Единственно доступный нам способ реагирования - наши обзоры судебной практики, а также постановления Пленума. Их недостаток - они лишены оперативности.

В судебной работе низкое качество законов влечет создание многоинстанционной системы в арбитражных судах. Наша многоинстанционность с ее четырьмя инстанциями, с одной стороны, может, и хороша, так как она обусловлена историческими причинами и обширной территорией России. Но мне кажется, что известную роль играет и низкое качество законов. Еще нужно признать, что мы имеем две кассации: "усеченную" кассацию в виде Высшего Арбитражного Суда и "полную" кассацию в виде судов округов. Наличие у нас "двух кассаций" - вынужденная мера, предназначенная для того, чтобы реагировать на некачественные законы и, соответственно, на те проблемы в судейской работе, которые эти законы порождают. Мы не видим пока способов, как эти инстанции слить в одну.

Мы вынуждены делать постоянные обобщения судебной практики, в том числе и в непроцессуальных формах. Я имею в виду различные письма с разъяснениями, которые исходят от Высшего Арбитражного Суда по вопросам судебной практики. Дело в том, что периодически возникают вопросы, на которые следует оперативно реагировать. И если бы качество законов было надлежащим, то необходимость в таких письмах просто исчезла.

Теперь о том, как повысить качество законов и что могли бы для этого сделать суды. Настало время устранить разнобой в законопроектной деятельности государства. Я хочу подчеркнуть - государства, потому что нельзя закрывать возможность законотворческой инициативы для частных лиц. Но законопроектная деятельность государства нуждается в унификации. Примеры разнобоя в этой сфере вам совершенно очевидны. У каждого министерства есть бюджетные средства для финансирования законопроектной деятельности. Из этих средств финансируются какие-то творческие коллективы. Часто многие чиновники министерства входят в данные коллективы и участвуют в разработке соответствующих законопроектов. Мне кажется, что это не слишком удачный путь. Такое распыление средств и такая многоканальная законотворческая деятельность не обеспечивает должного концептуального единства законов.

Следующим шагом был бы постоянный мониторинг качества законов. Совет Федерации недавно создал свой мониторинг. Впервые государство озаботилось узнать, каковы результаты его творчества. Однако Совет Федерации сделал это по собственной инициативе при отсутствии организационных механизмов. К такой регулярной работе Совет Федерации не совсем готов. Это задача других органов. На мой взгляд, верхняя палата парламента сделала лишь первый шаг, в дальнейшем следует создать некие организационные механизмы, которые позволили бы соответствующий мониторинг проводить постоянно.

Наконец, меры, связанные с обеспечением концептуального единства законопроектов, особенно крупных. Не секрет, что даже основательно подготовленный, концептуально выдержанный законопроект, проходя через многие инстанции, подвергается значительным, часто негативным, изменениям. Невозможно вычислить, кто эти изменения туда внес. Обычно такого рода подробности тщательно скрываются. Кто же автор таких изменений? Они появляются обычно на финальном этапе принятия проекта. Надо продумать, как эти поправки, нарушающие концептуальное единство законопроекта, можно было бы отсечь. Для этого важным механизмом было бы четкое определение целей создания законопроекта или его концепции, придание этим целям (или концепции) официального характера - некоего документа, соблюдение которого обязательно. Юридическое значение концепции (или целей) состояло бы в том, что все дальнейшие поправки оценивались бы на их соответствие концепции. При этом разработчики законопроектов должны обязательно участвовать в такой оценке. Конечно, разработчики не могут подменить собой законодательные органы, но они могли бы представить свой вывод о том, соответствует ли концептуальным положениям законопроекта предлагаемая поправка. В отрицательном случае законопроект подлежал бы возврату разработчикам для придания ему соответствия концептуальному единству. Это будет реальный путь устранения "лоскутных" поправок.

Таких разработчиков не должно быть много, но они должны иметь официальный статус. Именно через них должны идти наиболее важные законопроекты. Несмотря на то, что возврат законопроекта разработчикам выглядит как некая проволочка, она оправданна, потому что позволяет обеспечить следование концепции, заложенной в законопроекте.

Еще одним направлением я считаю повышение роли доктрины, науки в законопроектной деятельности. Мне кажется, что полезно создать некую организационную основу для учета мнений представителей юридической науки, что опять-таки выражается в ограничении количества учреждений, которые выступают в роли определенного элемента механизма законотворческой деятельности и имеют свои закрепленные законом полномочия. В частности, я бы в качестве одного из таких полномочий, закрепленных за этими научными экспертными учреждениями, признал бы "право вето" на поправки в законопроект, если они противоречат его концепции и правовой доктрине. Это "право вето" могло бы обеспечить должное качество закона. Естественно, в этих двух-трех научных экспертных учреждениях нужно было бы сосредоточить государственные финансы, которые идут на законопроектные работы. Может быть, нужно было бы прекратить практику, когда каждое министерство и ведомство имеет свои бюджетные средства на законопроектные работы и их использует бесконтрольно. Одно из этих научных экспертных учреждений должно быть у исполнительной власти, второе, возможно, у власти законодательной.

Ну и последнее, что касается уже нашей судебной деятельности. Хотелось бы попробовать создать систему внесения поправок в законы в режиме on-line. Что я имею в виду? Рассматривая то или иное дело, суды высших инстанций видят противоречие в законе, которое нуждается в устранении. Сейчас сам факт наличия такого противоречия мы лишь фиксируем и идем дальше. Мы не вносим никаких изменений и не делаем никаких предложений, а было бы логичным, если бы при рассмотрении конкретных дел суды высших инстанций могли сразу же вносить предложения по изменению тех или иных норм законов. Это необязательно должны быть глобальные изменения, пусть подвергнутся изменениям одна статья или две. Для быстрого устранения соответствующих правовых противоречий понадобится создать некий ускоренный механизм продвижения поправок, быстрого рассмотрения их в парламенте. И такое предложение к нам поступило недавно от Совета Федерации, который хочет, чтобы мы при рассмотрении конкретных дел, если усматривается дефект какой-то правовой нормы, предлагали бы улучшенные, правильные формулировки. Например, наше Управление законодательства по результатам рассмотрения конкретных дел могло бы формулировать соответствующие предложения об изменении той или иной нормы. Законодатель же должен быть готов в ускоренном порядке их рассмотреть. Если такие поправки не будут затрагивать концепции закона, а коснутся лишь отдельных норм, то они имеют шанс пройти довольно быстро. Создание подобного механизма было бы реальным примером творческого соединения судебной практики с законотворческой деятельностью. С одной стороны, это повысило бы роль судов, а с другой - обеспечило быструю реакцию законодателя на возникшие практические проблемы.

Коротко о том, что можно изменить в практике и, прежде всего, в законодательном регулировании деятельности арбитражных судов. Коснусь лишь Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. В первые полтора месяца работы мне показались нуждающимися в исправлении так называемые отказные определения наших "троек" судей о передаче дел в Президиум Высшего Арбитражного Суда. Эти определения различаются по полноте мотивированности. Одни из них не содержат никаких обоснований отказа, другие содержат процессуальные аргументы, третьи содержат не только процессуальные моменты, но и материально-правовые выводы.

Проблема, которую хотелось бы обсудить, связана с полнотой содержания подобных "отказных" определений. Кстати, аналогичная ситуация была и у Конституционного Суда, начавшего формулировать правовые позиции в "отказных" определениях. Никто не может сказать, каково же правовое значение этих позиций. Насколько они обязательны для практики? "Отказные" определения, которые существуют у нас, безусловно, отличаются от "отказных" определений Конституционного Суда, поскольку это отказ от передачи дела в Президиум. Насколько же глубоко он должен быть мотивирован? С одной стороны, нельзя не мотивировать, иначе мы придем к ситуации, которая была в прежние времена, когда Председатель и заместители Председателя просто отказывали в принесении протеста. Здесь самые простые житейские доводы свидетельствуют в пользу того, что отказ должен быть содержательным. Не все "отказные" определения в должной мере аргументированны, как мне кажется. При этом они, безусловно, не могут подменить собой решение Президиума. Как здесь определить ту золотую середину - рассматривать ли только процессуальные основания или же привлекать нормы материального права? Во всяком случае, те правовые аргументы, которые высказаны в жалобе, в "отказном" определении каким-то образом следует оценивать. Идти ли нам по этому пути? С одной стороны, Президиум при формировании практики вынесения "отказных" определений фактически будет отчасти подменен "тройками" судей. С другой стороны, глядя на мотивированные "отказные" определения, сможем оценить правовую позицию судей. Сейчас же ситуация такова, что судьи не выносят дело на рассмотрение Президиума. Мотивы их действий нам неизвестны, а поэтому не могут быть проверены.

Другой вопрос, что содержание "отказного" определения не должно быть пересмотром дела в целом. Оно лишь должно оценить, почему доводы, высказанные заявителем, не нарушают единообразия в толковании и применении норм права, не препятствуют принятию законного решения по другому делу и т.д., то есть, условно говоря, не дают оснований для внесения дела на рассмотрение Президиума. Это будет очень ответственный шаг, если мы начнем формировать практику "отказных" определений с позитивным содержанием. Они станут предметом для глубокого изучения. Плюсы и минусы есть и в предлагаемом, и в действующем варианте. Но мне кажется, что в нынешней ситуации все-таки больше минусов, чем плюсов. Во всяком случае, то, что одни отказные определения мотивированы, а другие нет, является, конечно, дефектом, который нужно каким-то образом устранять. Либо они должны быть немотивированными, либо мотивированными. Необходимо единообразие.

Если мы придем к выводу о том, что один раз рассматриваем дело в Высшем Арбитражном Суде и больше к нему не возвращаемся, тогда отказное определение должно быть мотивированным. Иначе налицо немотивированный отказ в правосудии.

Наконец, проблема, которую хотелось бы видеть решенной, - это ускорение длительной процедуры назначения судей. Сегодня на это уходит около года. Никто заранее не предполагал, что будет снижен судейский возрастной ценз, поэтому никто заблаговременно не подводил итогов конкурсов по судьям, не проводил их через все наши инстанции. Сейчас ушло большое количество судей именно по этой причине. А в процедуре назначения сегодня имеются промежутки, срок которых нормативно не определен. Не установлены и последствия затягивания этой процедуры. Эти промежутки порой искусственно затягиваются теми, кто в этом заинтересован. Обозначенная проблема нас весьма и весьма волнует.

 «Арбитраж  единой  инстанции»

Автор статьи: Астахов С.

Российская газета, 2007, № 16 (602).

Председатель ВАС РФ Антон Иванов планирует разгрузить нижестоящие арбитражные суды, переложив их работу на Высший арбитражный суд РФ.

Главной целью нововведения, очевидно, должно стать единообразие судебной практики: судья арбитражного суда, обнаружив противоречие в подлежащем применению законе, обращается в Вас РФ за разъяснениями, а судьи ВАС РФ излагают правовую позицию по данной ситуации. На эту правовую позицию ориентируются все нижестоящие суды, и таким образом достигается пресловутое единообразие. Ответы ВАС РФ на запросы нижестоящих судов по сути станут аналогом ныне существующих информационных писем ВАС РФ, где также рассматриваются отдельные нормы законов и приводятся «правильные» позиции судов при решении конкретных дел.

Вопросы появляются при экстраполировании «бумажной» идеи на российское бездорожье. Во-первых, полномочиями решать, какая норма должна применяться, а какая – нет, обладает исключительно законодатель. И при выявлении противоречий в законах судьям ВАС РФ следовало с предложением решить проблему тем или иным образом, а не находить нормы самостоятельно. Во-вторых, нет ни малейшей гарантии, что суд первой инстанции сформулирует запрос адекватно ситуации в рассматриваемом деле. Если на такой некорректный запрос ВАС РФ даст ответ (исходя исключительно из того положения вещей, которое изложено в запросе), то это будет правовая позиция, применимая в каком-то ином деле. Использование судом первой инстанции ответа с «чужой» правовой позицией никоим образом не решит проблему единообразного применения законов. Скорее, наоборот.

В-третьих, на практике декларирование права нижестоящих судов обращаться в ВАС РФ за разъяснениями приведет к уже имеющемуся результату. Сейчас ведь ровно такое же право – «обращаться за разъяснениями» – есть у сторон по делу. Только называется это право чуть иначе: стороны могут попросить пересмотреть дело в порядке надзора. Но типичный ответ Высшего арбитражного суда, получаемый лицом, запросившим «разъяснений», звучит коротко: «суд не находит оснований для передачи дела в президиум ВАС РФ». Причем не находит оснований не только в случае, когда заявитель ссылается на неправильное применение судами норм материального права. Здесь еще можно предположить, что умные судьи лучше заявителя понимают, нарушены ли нормы права. Хотя, например, в деле, рассмотренном Конституционным судом РФ в определении от 12 июля 2006 г. №266-О, судьи ВАС РФ отказали заявителю в передаче дела в президиум ВАС РФ, хотя сам КС РФ впоследствии обнаружил недопустимое применение судами норм действующего законодательства. Но судьи ВАС РФ не находят оснований для пересмотра и когда заявитель приводит принципиально различные подходы окружных судов.

Разные подходы судов – самое наглядное пренебрежение единообразием практики. И если ВАС РФ всерьез озабочен именно единообразием, то законопроект «О процессуальном запросе» представляется идеей неактуальной. Гораздо важнее решить проблему с разноголосицей на местах, когда по одному вопросу существуют кардинально различные точки зрения, заставляющие задаться мыслью: в рамках одного ли законодательства эти судебные акты принимаются?

Если бы ВАС РФ не думал, что разные взгляды окружных судов на одну и ту же норму закона не представляют проблемы, то, вероятно, сам факт принятия судами разных решений становился бы предметом немедленного рассмотрения вопроса в президиуме ВАС РФ. Если же высший арбитражный суд согласен с тем, что различные подходы губят единообразие, но, в силу перегруженности суда, он не в состоянии постоянно «корректировать» практику, то еще один закон ничего не изменит.

А потому не имеет значения, обратился бы какой-то судья в ВАС РФ с запросом (как предлагает законопроект), или обратится с просьбой пересмотреть дело в порядке надзора сторона, участвующая в деле (что возможно и сейчас). Решать проблему следует независимо от источника обращения. А то, пока ВАС РФ сосредоточился на законопроекте, сулящем невиданное единообразие, предприниматели не могут понять, не в разных ли странах они живут.

---

[1] Российская газета. 2005. 5 апр.

[2] Российская газета. 2003. 10 июля.

[3] См.: Шерстюк В.М. Развитие принципов арбитражного процессуального права. М.: Городец, 2004. С. 18 - 20.

[4] Подробнее см.: Л.А. Прокудина. Участие прокурора в гражданском и арбитражном процессе как один из факторов государственно-правового регулирования предпринимательства // Предпринимательство: пределы государственно-правового вмешательства. Материалы конференции. М., 2001. С. 163 - 167.

[5] Российская газета. 2002. 27 июля.

[6] В сравнении с ранее действовавшим АПК РФ от 5 мая 1995 года этот перечень ограничен. СЗ РФ. 1995. N 19. Ст. 1709.

[7] Вестник ВАС РФ. 2003. N 4.

[8] Ярков В.В. Краткий комментарий Постановления Президиума ВАС РФ от 14.01.03 N 2853/00 // Международный коммерческий арбитраж. 2004. N 2. С. 95.

[9] О толковании ст. 248 АПК РФ см., напр.: Комаров А.С. Некоторые актуальные вопросы международного коммерческого арбитража в Российской Федерации // Международный коммерческий арбитраж. 2004. N 1. С. 16; Нестеренко А.В. Критерии арбитрабельности споров по законодательству Российской Федерации // Международный коммерческий арбитраж. 2005. N 4. С. 30.

[10] Трунк А. Объективная арбитрабельность споров и исключительная компетенция государственных судов по германскому праву // Международный коммерческий арбитраж. 2005. N 4. С. 127.

[11] Размещено в Интернете по адресу: www.ila-hq.org, перевод и комментарий В.М. Хвесени к принятой по итогам обсуждения этого доклада резолюции см. в журнале "Международный коммерческий арбитраж". 2004. N 3. С. 41.

[12] Вестник ВАС РФ. 2005. N 10. С. 72.

[13] Нешатаева Т.Н. Международный гражданский процесс. М. 2001. С. 120, 128.

[14] Стрелов И.М. Взаимодействие арбитражных и третейских судов // Вестник ВАС РФ. 2005. N 4. С. 112.

[15] См.: Вестник ВАС РФ. 2005. N 2.

[16] Асосков А.В. Практика Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ: пример обоснованного применения оговорки о публичном порядке // Международный коммерческий арбитраж. 2006. N 1.

[17] Дихтяр А.И., Рогожин Н.А. Источники права и судебная практика // Российский судья. 2002. N 11.

[18] Белов А.П. Основы правового регулирования внешнеэкономической деятельности на современном этапе // Право и экономика. 2000. N 4.

[19] См. подробнее: Зайцев А.И. Третейское судопроизводство России (проблемные аспекты): Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 18.

[20] См. подробнее: Третейский суд. Комментарий законодательства: Постатейный научно-практический комментарий к законодательству о третейском разбирательстве / Под ред. профессора В.А. Мусина. СПб., 2004. С. 125 (автор комментария к ст. 39 - К.К. Лебедев).

[21] Необходимо учитывать, что в соответствии с п. 23 информационного письма Президиума ВАС РФ от 7 июля 2004 г. N 78 "Обзор практики применения арбитражными судами предварительных обеспечительных мер" арбитражный суд вправе принимать и предварительные обеспечительные меры по заявлениям стороны третейского разбирательства по общим правилам, предусмотренным нормами АПК РФ.

[22] Последние две формы взаимодействия могут объединяться в одну. Как указал Президиум ВАС РФ в п. 13 информационного письма от 22 декабря 2005 г. N 96 "Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов", арбитражный суд вправе вынести определение об объединении дел по заявлениям об отмене решения третейского суда и о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда в случае, если они поданы в один арбитражный суд.

[23] См. подробнее: Постановление ВС РФ от 24 июня 1992 г. N 3115-1 "Об утверждении Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров" // Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 30. Ст. 1790. Аналогично определялся компетентный арбитражный суд и в ст. 157 действовавшего тогда АПК РФ 1992 г. (см.: АПК РФ от 5 марта 1992 г. N 2447-1 // Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 16. Ст. 836).